– Можно его на мыло отправить. Читала его отчет. Сказать «слабенько» – ничего не сказать.

Виктория промолчала.

– И долго Вы мне это все носить будете?

Девушка с улыбкой пожала обнаженным плечом, выглядывающим из разреза блузки и посмотрела на инспектора. Та тоже улыбнулась. «Решающий момент!»

– Вы, я так понимаю, не согласны. Обратитесь в суд?

– Не уверена. Но, суды, насколько я знаю, налоговая еще ни разу не выиграла, – голос предательски дрогнул. Вика кашлянула и продолжила, – лишняя нервотрепка и для вас и для нас.

Наступила пауза.

– Может, не надо? – Вика просительно протянула. И, посмотрев на себя со стороны, вспомнила кота из «Шрека».

– Не хотите больше мучиться?

– Мы – хорошие!

Женщины громко рассмеялись. Второй инспектор произнесла:

– Хорошие! Набрали льгот как сельхозпроизводители! Это надо ж додуматься до такого!

Финансовый директор виновато вздохнула, потом не без ответной иронии усмехнулась:

– Вы про хранение картошки в гаражах? Это не наша идея была. Фирму совсем недавно купили. Поди пойми, чего тут наворотили! Я полгода только к программе прорывалась!

Лариса Викторовна со стоном выдохнула:

– Ну что мне с вами делать?!

Вика мгновенно отметила «мне». Значит, решает все она, та, другая помехой не будет.

– Мы – не виноватые. Мы – хорошие! На все согласные, – произнесла она и, с надеждой на успех, лукаво взглянула на хохочущую Ларису Викторовну.

– Измором и то возьмешь! – подытожила та. – Имей ввиду, пока все до ума не доведешь, и чтобы не белыми нитками было шито, – говорить не о чем. Поняла? И подготовь еще раз все распечатки по НДС.

– Мы готовы, как пионеры.

Понятно, что от нее требуется.

– Много нарушений получилось?

Лариса Викторовна пролистала свои записи:

– Льготы уберем точно! А по всему остальному – дело за тобой. Готовь документы. Книги покупок – продаж сама составляла?

Какой смысл отпираться? Вика кивнула.

– Грамотно. Только зачем это было делать сейчас?

– А вдруг что-нибудь приятное для себя нашла?

– Нет, рыбы здесь нет, – проверяющая была непоколебима, с интересом взглянула на переминающуюся с ноги на ногу девушку.

Та, чувствуя как внутренний счетчик, распределяющий все срочные дела по порядку, заработал, поблагодарила и скрылась за дверью. Предстояло многое еще сделать.

После замужества старшей сестры жизнь изменилась не значительно; лишь добавились те обязанности, которые лежали на Лизе. Через несколько месяцев, как ни странно, отношения со старшей сестрой наладились, превратившись из неприязни в хорошую дружбу. Дух соперничества испарился, как дым и Вика, немало удивленная этим фактом и обрадованная, часто забегала к Лизе проведать.

Брат продолжал ходить в садик. Отводить доводилось его перед школой ей, и опаздывать приходилось не раз, за что часто получала выговоры. Школу девочка не любила, несмотря на то, что училась хорошо – классы постоянно расформировывали, деля подростков на умных и «не очень». Ее, радостную, без сомнений определили в лучший класс. Сразу же после этого она получила неприятное определение – «предательница».

Подруг у нее не было. С единственной, с кем постоянно соперничала по количеству пятерок в дневнике за неделю и ходила вместе домой, поссорилась. Вика получила свою почетную грамоту за отличную учебу лишь через полгода, – учительница случайно вспомнила и спросила, передала ли Вике ее подружка этот лист. Как и все ходить друг к другу в гости она позволить себе не могла, – не было времени. Да и маме сильно не нравились посторонние в доме. К своему немалому стыду, Вика была этому где-то даже рада – ей не хотелось, чтобы подруги видели мать в таком неприглядном виде. «Твоя мама всегда в одних панталонах дверь открывает?» – не без издевки спросила ее как-то одна из учениц, заглянувшая в обед. Девочка почувствовала острую скованность. Ее матери и правда все равно, в чем ходить по дому и стеснения от своего вида, пусть даже и в одном белье, она не испытывала, – в отличие от дочери. Подумаешь, кто-то из детей ее увидел? Спрятав уязвленное самолюбие поглубже, девочка рассмеялась и попробовала объяснить это тем, что та просто поднялась с постели и не успела накинуть халат. Легче не стало; подружка ее неуверенную, сбивчатую фразу восприняла с улыбкой. Дни рождения в ее доме не справлялись. Всем было не до этого. И к себе одноклассницы на праздники не звали. Часто Вика устраивала себе дни рождения сама. Это были мелочи, редкие уколы, заглушаемые и разбавляемые ежедневной рутиной, но именно они формировали ее отношение к себе и к окружающему миру.

Подрастая, Вася начал вызывать все большее беспокойство и тревогу. Слишком явственно проявлялись те комплексы, которые доставили столько переживаний ей самой. Неожиданно для себя заметила, что брат так же, как и она в свое время, не умеет за себя постоять. Возмущенная этим фактом до глубины души, Вика была готова убить всякого, кто хоть волос тронет на голове ее близких, особенно младшего. Она не могла не замечать, что Вася берет из холодильника самые плохие куски, подъедая все, что плохо лежит. Насколько тому безразлично, во что он одет и обут. Как подобострастно смотрит на взрослых пацанов во дворе, позволяя себя обижать. Когда шестилетний Вася пошел в школу, взрослые мальчишки сразу же стали его тиранить, требовать приносить деньги. И тот безропотно отдавал все, что давали родители на обед. Узнав об этом, Вика поняла, что дальше так продолжаться просто не может. Нужно было срочно что-то менять.

– Мам! Смотри, насколько забитый стал Васька! – начала она. Та кивнула. Ей и самой не раз колола глаза его беззащитность и слишком высокая оценка других. – Нужно повышать его в собственных глазах. Он все-таки мальчик! У него никакого самоуважения нет! Если так и дальше продолжаться будет – он просто вырастет в неполноценного мужчину. Всю психику ребенку сломаем.

– И что ты предлагаешь?

– Перестать его обзывать, во-первых. Обращаться уважительно и совать ему лучший кусок. На чистой красивой тарелке. Отправим в вечернюю спортивную секцию. Я его буду сама туда водить.

Мать снова кивнула. Да, нелегко ей самой будет приучиться не говорить резких слов – столько лет себе позволяла. Но это того стоит. Вика права. И с мужем надо поговорить. Почему ее супруг так относится к собственному сыну? Ведь хотел же мальчишку! А сейчас, после этой перестройки, все перестало его интересовать. Все раздражает. И собственные дети не нужны стали. Не нужны и не важны. Словно обуза! Часто в ссорах стал говорить: «Нарожала на мою голову!». Разве сын в этом виноват?

Через год совместных усилий Вики и ее матери, Вася заметно изменился; стал смелее разговаривать, увереннее двигаться. В глазах появился радостный живой блеск. А главное – из того, что лежит в холодильнике, стал брать самое лучшее. Все вкусное тут же исчезало – и брат считал это само собой разумеющимся. «Пусть лучше так!», – решила, усмехаясь про себя Вика, вспоминая как ошарашено первое время брат смотрел на мать, уважительно подающую ему еду на подносе в святая святых – только что вычищенный зал. И разговаривающую чуть ли не на «Вы».