Храмцов кашлянул.

– Как вы наверняка знаете при вашей осведомлённости, мы сами стратегические вопросы решать не можем. Ваше предложение будет незамедлительно передано руководству, а они примут решение.

Серый с пониманием кивнул.

– Ну, что ж, логично. Трёх дней хватит? Чтоб без ненужной спешки…

– Думаю, хватит, – с вежливой улыбкой ответил Храмцов.

– Только решение они будут принимать там, в Москве, а выполнять надо будет вам здесь, в Тиходонске, – скорбно, и даже с оттенком сочувствия, сказал Серый.

– Мы это понимаем! – Храмцов встал. За ним поднялись Палыч и Канаев. Чуть замешкавшись, сельхозмашевцы последовали их примеру.

– А что так рано засобирались? Давайте отметим знакомство, бабёшек пацаны привезут, культурный-мультурный программа будет. – Серый повернулся к «джинну». – Да, Ашот?

– Очень хороший программ, шеф! Очень насыщенный, – нарочито коверкая слова, произнес Акопян и залился скабрезным смехом.

– Благодарю, Антон Викторович, в другой раз с удовольствием, а сейчас надо срочно с Москвой связаться, – сказал Храмцов и, оглянувшись, окликнул официанта:

– Принеси счет, уважаемый!

Акопян протестующе замахал руками:

– Семён Борисович, дорогой, обижаешь! Вы здесь гости! Пойдемте, я вас провожу!

Храмцов тронул Канаева за руку:

– Забери наших… ассистентов, – Семен Борисович кивнул на дверь в соседний кабинет.

Однако когда Канаев заглянул туда, то никого не увидел. Телевизор продолжал работать, но комната была пуста, только прохладный ветерок шевелил гипюровые занавески на открытом окне.

Машины «руководителей высшего звена», как назвал их Серый, по-прежнему стояли у входа, но водителей нигде видно не было, как, впрочем, и охранников. Рядом, на земле, лежал большой мешок, придавленный рессорой и мотком веревки. Акопян осмотрел зловещие аксессуары смерти, неопределенно цокнул языком и покрутил головой.

Снаружи, у въезда на территорию, произошли кое-какие изменения: «Гелендваген» службы безопасности «Консорциума» и «Фольскваген» СБ «Сельхозмаша» были сдвинуты в сторону от ворот и имели весьма непрезентабельный вид: стёкла и фары разбиты, резина на спущенных колёсах порезана. Между машинами и забором, под бдительными взглядами угрюмых «спортсменов» с автоматами наперевес, сидели прямо на мокрой земле охранники и водители. Рыжий секьюрити скрючился и надсадно кашлял. Лицо его было разбито.

– Видишь, я же говорил – простудишься! – сочувственно сказал добрый «джинн», который, как оказалось, умел мгновенно перевоплощаться из одной ипостаси в другую. И обратился к пленникам: – Что вы тут расселись? Надо своих хозяев охранять, в город везти, машины ремонтировать! Кто вашу работу будет делать?

Те зашевелились, опасливо поглядывая на автоматчиков, стали подниматься, чистить запачканную одежду, разминать ноги.

– А оружие? – спросил заводской охранник.

– Конечно, отдайте! – приказал справедливый «джинн». – Только без патронов. Зачем нам вторая «Горячая изба»?

Один из автоматчиков принес тяжелый мешок, бросил на землю, глухо звякнуло железо. Посрамленные секьюрити разобрали бесполезные стволы. Через несколько минут две высокие договаривающиеся стороны покинули Голубое озеро. Посрамившая их «третья сила» осталась праздновать успех.

В «Мерседесе» генерального ехали все три руководителя «Сельхозмаша». В салоне царила гнетущая тишина. И только когда отъехали уже достаточно далеко, Вайс нарушил молчание:

– Это что же такое получается? Выходит, мы не с теми воевали?

– Особенно ты навоевался! – презрительно бросил Фёдоров. – Вместе со своим тезкой Говоровым! Вы вояки знатные…

– Скоро этот тип к нам придет! – мрачно сказал Малышев. – И предъявит такой же ультиматум! И что тогда делать?

– Не гоните волну! – спокойно сказал Уркаган. – Пусть он вначале с москварями разберется… Только думаю, нам не стоит в кустах отсиживаться. Если драки не избежать, надо бить первым!

Представители «Консорциума» тоже ехали в одной машине и тоже в молчании. Вдруг рация Палыча издала протяжный тоновый сигнал вызова.

– На связи! – отозвался Палыч. И, выслушав сообщение, обратился к Храмцову: – Слышь, Борисыч, это «первый». Спрашивает: не поджарить ли жопы этим мудозвонам?

Храмцов покачал головой:

– Пусть возвращаются к себе и ждут указаний!

– Отбой! Возвращайтесь на базу! – приказал Каратаев в рацию. И добавил, уже не в микрофон, а в пространство просторного салона: – Их надо по-любому гасить. Другого ничего не придумаешь!

– Не нам решать! – грубо отрубил Храмцов. – Лебедеву доложим, а дальше – как скомандуют!

* * *

К хорошему быстро привыкаешь. Справедливость этой поговорки Говоров ощутил на себе. От происшедших в жизни изменений голова недавнего дворника шла кругом. Но он уже забыл голодные времена, жизнь от зарплаты до зарплаты, транспортную толчею в часы пик, тупые лезвия для бритья, долги, осознание собственной никчемности и никому не нужности… Раньше Андрей старался по утрам быстрее выйти из дому вовсе не для того, чтобы поскорей приступить к уборке заводской территории, нет! Бедность и убогость его квартиры, да и всего его бесцельного бытия были причиной этого. Потому-то и убегал из беспросветной нищеты пораньше, чтобы скорее сменить обстановку. Хотя все равно оказывался среди таких же, как он, – неприкаянных и неимущих.

Теперь другое дело. Теперь он не спешил, наслаждаясь каждой минутой, проведённой за утренними хлопотами. Принять душ в просторной, с окном (невиданное дело!) ванной, побриться еле слышно жужжащим «Брауном» под яркими точечными лампами перед увеличивающим зеркалом, позавтракать любимой яичницей с беконом, выпить настоящий кофе – какой хочешь, хотя бы ту, ранее недоступную арабику, выбрать одежду в почти заполненном шкафу, – все это доставляло ему удовольствие. Плюс к этому Лена часто оставалась у него на ночь, это она готовила и подавала завтрак, она помогала подобрать сорочку к пиджаку и галстук к сорочке, она могла, будто невзначай, заскочить в ванную и подарить внеочередную порцию ласк, к регулярности которых он тоже успел привыкнуть. И не надо бояться опозданий на работу: внизу, за рулем мощного БМВ, ждет бывший раллист Федя, готовый скомпенсировать поздний выезд за счет сокращения времени прохождения дистанции. К тому же он теперь начальство, которое, как известно, не опаздывает, а задерживается…

– Во сколько вернешься? – спросила Лена. Она уже приготовила одежду на сегодня и теперь смотрела, как он одевается. – Я сегодня свободна, только съезжу к маме, проведаю Андрейку…

В последней фразе звучит отчетливый намек, но Говоров не обращает на него внимания.

– Думаю, к семи буду, – Андрей осмотрел себя в зеркало и удовлетворенно кивнул.

Перед ним в зеркальном отражении стоял элегантный успешный человек, ничуть не похожий на неудачника Говорова. Темно-синий костюм в легкую серую полоску, светло-синяя рубаха, строгий галстук. Он надел блестящие черные полуботинки, накинул черное кашемировое пальто, обмотал шею длинным темно-синим шарфом из тонкой шерсти, водрузил на голову широкополую шляпу.