руки. Браслеты на запястьях. Зачем они там? Начинаю расстегивать правый браслет, привлекая тем самым внимание Терина к украшениям.

— Ларрен про браслеты кое-что говорил, — вспоминает он, — только я его не совсем понял. Он все сожалел, что ты левый браслет не ему отдала. Что он имел ввиду? Кому ты левый браслет отдала, если вот он на тебе? И зачем он Ларрену понадобился? И что вообще все это означает?

Сожалел, что не ему? Что он там пьет?

Отвлекаюсь от своего занятия, так и не сняв украшения, смотрю на Терина и, стараясь казаться равнодушной, спрашиваю:

— Что еще он говорил про браслеты?

Терин недоуменно пожимает плечами, явно не понимая, почему я так заинтересовалась, но старательно вспоминает:

— Ну, еще говорил, что от тебя он бы даже такой подарок принял, хоть и не любит подобные оковы. Почему оковы? Эти браслеты что-то означают? Вера? Что ты молчишь?

Плавным движением перемещаюсь к Терину на колени. Он вздрагивает от неожиданности и вопросительно смотрит на меня.

— Включай свой артефакт, мы идем в гости к Вальдору, — объясняю я свои действия.

Котенок довольно улыбается и активирует Повелителя порталов.

Я не знаю, чем арвалийский король поит Ларрена, но больше мой маг это пить не будет!

Глава 20

Ларрен

Открываю глаза, все плывет. Не желающий фокусироваться взгляд вырывает куски смутно знакомой обстановки, но в каком-то странном ракурсе. С трудом понимаю, что ракурс кажется необычным потому, что я сижу на полу. Рядом со мной на корточках Андизар.

— Ларрен, ты меня видишь? — спрашивает он.

— Еще и слышу, — бормочу в ответ, — но не понимаю.

— Мои слова?

— Ничего. Что со мной случилось?

Андизар поднимается на ноги, протягивает мне ладонь.

— Вставай. Можешь встать?

— Не знаю. Попробую.

Немного мутит, но попытка встать все же завершается полной победой. Правда, ненадолго, потому что ноги у меня подкашиваются, но я успеваю перенести центр тяжести ближе к стулу и плюхаюсь на него.

Обвожу помещение взглядом. Все тот же кабинет Вальдора. А вот и Вальдор — трезвый и испуганный.

— А где эта? — медленно произношу я, имея ввиду, конечно же, то розоволосое нечто, которое избрало меня объектом сексуальных посягательств.

— А ты все помнишь? — осторожно интересуется король Арвалии и аккуратно пододвигает ко мне бокал, — там вода. Пей, не бойся. Тебе сейчас нужно.

— Хороший вопрос… Я помню, здесь был Терин, и помню, как пришел ты, Андизар. А, да! Ты же заклинание наложил на эту… Евдокию. Мы еще смеялись. Да?

— Ой-ёооо, — грустно тянет Вальдор, — хотя, может быть, это и к лучшему.

— Ничего не понимаю, что к лучшему?

— Что ты ничего не помнишь, — уточняет Андизар.

— Что я не помню?

— Вот и не помни, — добренько так улыбаясь, предлагает Вальдор.

— Ну как это не помни? А что я на полу делал?!

Придворный волшебник глядит на меня таким ничего не выражающим взглядом и медленно проговаривает:

— Ты упал.

Как-то это начинает раздражать. Я перевожу взгляд с одного своего экс-собутыльника на другого, размышляя о том, насколько цензурную речь я должен в данный момент использовать. Стоит мне вспомнить о том, что кто-то из присутствующих, все-таки, король, или не обращать на это внимания? Решаю не обращать.

— Какого… — начинаю было я, но не успеваю закончить речь, потому что в комнате вдруг появляются Терин-младший и Вера. Ох… А теперь я совсем ничего не понимаю.

— Привет всем, — доброжелательно улыбаясь, произносит Верлиозия, — ну и где эта розовая швабра?

Терин тоже улыбается дурацкой счастливой улыбкой. А я сижу за столом и двинуться не могу.

Король, как человек воспитанный, приподнимается и произносит тоже с улыбкой:

— Здравствуй Верлиозия. Что, домашний арест Аргвар с тебя снял?

— Я как-то забыла у него спросить, — в привычной хамской манере отвечает дракон и усаживается рядом со мной. По коже ползут мурашки. Они в любом случае вызваны присутствием Верлиозии, но я не вполне уверен в том, что их природа сексуального характера. Чувствует мое сердце, что эти два паразита — король Арвалии и его маг — утаили от меня что-то, что Терин успел разболтать Вере. С другой стороны, хорошо бы знать, а все ли видел Терин? И, в конце концов, почему я упал?

Вера по-хозяйски кладет ладонь мне на колено, заглядывает в глаза и, все еще улыбаясь (это явно не к добру), мурлычет:

— Ларрен, милый, я понимаю, тебе захотелось разнообразия, но мог бы поинтересоваться и моим мнением. Я, в принципе, не против третьего или третьей в нашей постели, но лет так через двадцать, хорошо?

Машинально кладу свою ладонь на ее, наши пальцы переплетаются, и Вера до боли сжимает мою руку.

— Ты вернулась, — бормочу я, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь.

— А я и не уходила, — нагло лжет Вера, — так все-таки, где эта девушка? Я хочу на нее посмотреть.

— Она спит, — спокойно отвечает Андизар.

— Долго будет спать? — интересуется дракон.

— Очень.

Терин, который успел уже тоже занять свое место за столом и утащить из вазы яблоко, бормочет с набитым ртом нечто вроде:

— Я все ей рассказал.

— А тебя просили? — интересуется Вальдор с угрозой в голосе.

— А я не спрашивал! — парирует юный негодяй.

— Ну, так расскажи и нам всем. Вместе посмеемся, — предлагает король Арвалии, и в голосе его слышно едва сдерживаемое рычание.

У меня появляется странное ощущение, будто все вокруг что-то знают, ведут об этом интересную беседу, один я не причем. Вера ухмыляется, Вальдор рычит, Андизар сидит с непроницаемым лицом, Терин весело яблоком хрумкает, а я как предмет мебели. Не годится…

— Хватит! — кричу и бью ладонью по столешнице, — Хватит! Да, я ничего не помню, но я хочу знать, что здесь произошло!

— А что ты пил? — интересуется Вера.

— Водку я пил! Преимущественно.

— А остальные не водку пили? Почему они все помнят?

Вальдор морщится и произносит с досадой в голосе:

— Верлиозия, это вопрос не по существу. Он просто устал, пришел ко мне в подавленном состоянии. Вот на него алкоголь и подействовал быстрее. И вообще, спасибо ему нужно сказать, что он колдовать не стал. Терин-старший, помнится, полдворца мне разнес, когда у него с Дусей сложности были. Ты, в конце концов, сама виновата. Сначала бросила парня, а теперь сидишь тут, как ни в чем ни бывало. Ну, полез он к этой Евдокии. Если тебя утешит, звал он ее при этом исключительно твоим именем.

Краснею, как мальчишка. Чувствую, лицо горит, уши полыхают. Опускаю лицо, чтобы хоть волосами прикрыть пылающую физиономию.

— Мы ему не мешали, — продолжает