У нас отменили часть естественных наук, а взамен ввели дополнительные уроки практики и оружейного дела, вывозя на полигон по два-три раза в неделю. А у первогодок эти уроки были постоянными, и их натаскивали только на сбор душ и возможность самим отбить атаку.

Несмотря на все это, я был доволен. Война затмила все остальное, и про меня наконец все забыли, переключившись на глобальные проблемы. Теперь можно было выходить по своим делам без боязни, что в тебя начнут тыкать пальцем. Такое иногда случалось и сейчас, но гораздо реже, поскольку военные патрули в столице загребли в армию всех бродяг и праздношатающихся. Теперь наученные горьким опытом простые люди сидели по вечерам дома.

Всюду разворачивались призывные пункты для добровольцев, которые за деньги были готовы отдать свои жизни государству. Если вначале желающих было небольшое количество, то как только цены на продукты и жилье стали расти вслед за потянувшимися с мест войны беженцами, то возле одного, то возле другого призывного пункта я видел даже небольшие очереди. Очистив все тюрьмы, преступников сразу отправили на фронт, а полицейские, арестовав теперь кого-нибудь, волокли даже не в участок, а сразу на призывной пункт, получая за каждого сданного бандита определенную сумму наличности. Даже по Ист-Энду вскоре можно было ходить более-менее спокойно, поскольку вся шушера затаилась, выбираясь из своих дыр только по ночам, когда не было военных и полицейских патрулей.

Еще одним важным событием в моей жизни стала сдача налога империи, поскольку мне исполнилось пятнадцать и, несмотря на всю свою известность, платить его я был обязан. Но небольшое исключение для меня все же сделали. Чтобы не вызвать ажиотаж в пунктах приема налогов, ремесленник приехал к нам в школу и, помимо меня, взял налог у еще нескольких человек, которым это было положено по возрасту. Смешнее всего было то, что сборщик боялся меня больше, чем я переживал за свою душу, ведь он был обычным ремесленником, а мои перчатки, которые я снял перед сдачей, явно показывали, кем я являюсь.

Видели бы вы, с какой аккуратностью и осторожностью он взялся за мою руку, видимо, боясь, что я осушу его. И когда он потянул мою душу своей слабенькой волей, я едва не засмеялся, вспомнив, что, наверное, то же самое ощущал Кукольник, когда я пытался тягаться с ним. Я из чистого озорства поставил небольшой волевой барьер и несколько минут смотрел за тщетными потугами сборщика увеличить скорость вытягивания. Правда, все испортил директор, стоявший рядом. Он, блеснув зеленым моноклем, погрозил мне пальцем. Пришлось разрешить налоговику закончить работу, хоть он и был уже весь в поту и желал лишь побыстрее убраться от меня к другим, более простым налогоплательщикам.

Потом, правда, пришлось выслушать лекцию сэра ван Рональда о том, что препятствие сбору налога – уголовное преступление и если на этом поймают, у меня могут быть весьма серьезные неприятности. Пришлось заверить его в том, что я никогда больше не буду мучить налоговиков.

– Таким образом, при одновременном накоплении в себе души мертвого и живого человека вы рискуете получить отравление, – вел урок сэр ван Рональд, только сейчас рассказывая классу то, что я давно испытал на себе, – и если…

Закончить ему не дали, поскольку в класс вошли четверо здоровяков в штатском. Но стиль их одежды был мне до боли знаком.

– Простите, сэр ван Рональд, – обратился один из них, доставая и протягивая ему бумагу с гербовыми печатями, которые я заметил даже со своего места. – Приказ императора.

Директор удивленно прочитал его и посмотрел на меня:

– Это за вами, мистер ван Дир.

Прошло уже почти три месяца с момента поимки Кукольника, и я удивился: что еще понадобилось от меня тайной полиции?

Они подошли и нависли надо мной.

– Я арестован? – поинтересовался я.

– Нет, сэр, нам просто приказано проводить вас в одно место. – Со мной общался тот же здоровяк, что протягивал бумагу директору, остальные просто молчали, оглядывая класс.

– В одно место? – приподнял бровь я, вставая и собираясь.

– Вы все поймете, сэр, – он был непробиваем как скала, – позже.

Под недоуменными взглядами одногруппников и директора, который, похоже, тоже не понимал, что происходит, я покинул класс. Люди в штатском сопроводили меня до дома, позволив забрать вещи. Хорошо еще, что я выкупил тот дом, в котором останавливалась Анна на время отпуска. Аниматрон и два РС-100 я спрятал там, сделав секретную нишу в подвале. Почему-то я сейчас был уверен, что если и вернусь сюда, то будет это очень нескоро. Но теперь, когда большинство моих секретов и вещей были в безопасности, я мог быть спокоен.

На улице меня ждали целых три парокара! Разместив меня в среднем, двое полицейских сели рядом, зажав меня на заднем сиденье. Возмущаться было бесполезно, поэтому я просто молча делал, что они говорили, не понимая, что происходит.

«Если бы меня арестовали, то сделали бы это не такой толпой – я ведь не инспектор, который легко раскидает трех человек. На меня и одного такого здоровяка будет много».

Как бы я ни размышлял, ни одной причины для моего задержания, кроме Кукольника, в голову не приходило. И все равно было непонятно, чего они ждали все это время? Вопросов была масса, но получить ответы на них мне было не у кого, поэтому оставалось только сидеть и ждать.

Ехали мы долго. Проехали сначала Миддл-Таун и выкатили на широкую Стрэнд, на которой я оказался второй раз в жизни. Первый раз мы ехали по ней с отцом, когда нас пригласили в императорский дворец. Теперь и второе путешествие было омрачено сдавливающими меня с двух сторон широкоплечими людьми.

Кортеж из машин свернул куда-то вправо, и мы двигались сначала по большому парку, а затем подъехали к небольшому, но очень высокому зданию в его глубине. Мои вещи вытащили из багажника и молча унесли, подтолкнув меня в нужном направлении.

Меня провели на второй этаж мимо предупредительно открывших двери двух дворецких. Я старался не крутить головой как деревенщина, но посмотреть тут было на что. Ослепительно-белые стены с золотой лепниной на потолке, огромные оконные рамы, в полный рост портреты неизвестных мне людей и, конечно же, обилие золота и позолоты. Подсвечники, канделябры, газовые фонари, даже ручки дверей, казалось, были сделаны из золота. Ковер, по которому мы шли, оставляя грязные следы, явно не был предназначен для ботинок из Ист-Энда.

Возле двери, у которой мы остановились, дежурил еще один дворецкий в черном красивом фраке. Руками в белоснежных перчатках он потянул за золоченую ручку, открывая передо мной дверь. Мои провожатые остались за дверью, когда он закрыл ее за мной. Внутри светлой и богато обставленной комнаты за длинным столом, где поместились бы и тридцать человек, сидели всего четверо незнакомых мне людей. Пятый, хорошо мне знакомый, стоял и ждал, когда я войду.

– Добрый день, сэр Артур, – поздоровался я с главой тайной полиции, сняв при этом котелок.