Я ликовала вместе с Алисой, когда CD4 оказался равным 500 единиц. Ликовала и одновременно — отказывалась верить, памятуя, что знакомый врач-натуропат предупреждал меня с самого начала: улучшение сменится еще более резким спадом, а вернее — обвалом.

Решила не расстраивать до поры, до времени ни Алису, ни моего папу, с которым она продолжала проживать в одной квартире, что падение Икара, подлетевшего слишком близко к солнцу — неизбежно.

Вместе с тем я радовалась успеху Алисиной учебы в колледже, которая давалась ей настолько легко, что она начала брать надомные заказы от частных клиентов. Я поддерживала дочь в ее начинаниях, в том числе и в совершенно неожиданном для нее желании заняться чем-то дельным. Мне показалось, что она не столько хочет заработать, сколько доказать мне, что изменилась сама.

На день рождения Алисы подарила ей профессиональную швейную машинку и оверлок. Теперь ее работы не отличались от фирменных, а мы с Ромиком и Аленкой стали ее постоянными клиентами, на которых она оттачивала мастерство, хотя выбирались из столицы реже, ведь Ромик пошел в гимназию. А казалось, будто только родился. Говорят, что чужие дети быстро растут. Неправда. Свои растут еще быстрее. Но на школьных каникулах мы втроем обязательно приезжали в Подмосковье.

Однажды в наш очередной приезд Алиса показала мне сайт «Город без наркотиков» и много говорила о том, что информация о наркопритонах должна непременно доходить до правоохранительных органов. Я всерьез обеспокоилась: вдруг сведения просочатся не тому, кому предназначались. А моя дочь неожиданно наполнилась решимостью наказать всех, кто сажал на наркоту ее ровесников, и рвалась в бой.

— Знать бы точно, что ничего мне за это не будет, и что всех повяжут — сдала бы тут же, не задумываясь, чтобы отомстить за Игната, за Санчо, за ту соседку по инфекционному отделению, которая умерла от ВИЧ… Помнишь, мама? И за загубленные судьбы сотен и тысяч молодых девчонок и парней из нашего города. Да и за себя — тоже бы не мешало отомстить! — рассуждала Алиса.

Я не была уверена: отговаривать ее от этой затеи или поддержать. Отговаривать, значит, уподобиться страусам, зарывавшим голову в песок при виде опасности. И что тогда — пусть гибнет остальная молодежь? Но Ромик с Аленкой могут попасть в ту же мясорубку, что и Алиса, если не противостоять распространителям наркотиков. Помнится, у старшей дочери уже был такой порыв после выхода из комы — всех сдать, но тогда она испугалась своих мыслей, зная наверняка, что ее вычислят и прикончат. Что же изменилось сейчас?

С появлением сайта, Алиса посчитала, что информацию можно отправить инкогнито, но любой мало-мальски сведущий хакер легко вычислит компьютер, с которого передано сообщение. Я-то знаю, что в милиции существуют подобные службы, а значит, отправить адреса и фамилии наркодельцов в «Город без наркотиков» — все равно, что выложить информацию в открытый доступ с указанием собственного имени с адресом проживания. И тем самым — подписать себе смертный приговор. А что может сделать слабая больная Алиса против клана наркоторговцев? И не подставит ли она меня с детьми? Я после нашего разговора испугалась за всех сразу.

Это была последняя встреча, когда Алиса чувствовала себя более-менее нормально. Стояло бабье лето. На смену осенней хандре и моросящему дождю выпали долгожданные благостные денечки. Мы гуляли в парке, собирая яркие кленовые листья и желуди Ромику для поделок на уроках труда. Неугомонная Аленка с разбегу влетала в кучи убранных листьев и разбрасывала их, смеясь, вокруг. Мы в шутку журили ее, а она перебегала к следующей… Запомнилось голубое небо, деревья в золотом убранстве, море теплого осеннего солнца.

А дальше наступил тот самый, предсказанный заранее, обвал.