Так он и поступил. Правда, размер обувки оказался не меньше сорок пятого, но выбирать не приходилось.

Когда Артем вернулся, Ладейникова сидела на нижней ступеньке крыльца. Свитер она так и не надела, а положила себе на колени.

– Ну что же, – произнес Артем, – пора, наверное, сматываться отсюда. – Он оглянулся на дом. Огонь уже вырывался из окон второго этажа. Внутри здания слышались какие-то хлопки, слабые взрывы… – Надевай свитер, бахилы, и потопали…

Ладейникова молча исполнила требуемое. Сделала пару шагов. Безразмерная обувь болталась и хлюпала. Она невесело засмеялась:

– «Испанские сапоги».[41]

– Почему испанские? – удивился Артем. – Скорее всего, фабрики «Красный скороход». Выбирать, однако, не приходится. В какую сторону идти?

Она неопределенно махнула рукой:

– Вперед по дороге.

– И долго топать?

– Недалеко отсюда железнодорожная станция. В шесть начинают ходить электрички… Так что, если сесть на первую, часов в восемь будем в Москве. Правда, у меня ни копейки денег… Все в сумочке осталось…

– Это не проблема, – отозвался Артем. – Итак, на станцию.

Шли молча. Время от времени наш герой оглядывался назад, туда, где полыхал Дом творчества. Зарево осветило полнеба. Видимо, рухнула крыша, потому что над пожарищем взметнулся столб искр.

Стояла глубокая ночь. Дождь продолжал слабо моросить, но было не холодно, а, несмотря на сентябрь, всего лишь по-летнему свежо. Ладейникова кое-как ковыляла в своих сапогах. И хотя они шли по асфальту, ноги несчастной профессорши разъезжались, как на льду.

– Я лучше их совсем сниму, – заявила она.

– И правильно, – отозвался Артем, – а то мы такими темпами до станции и за два часа не дойдем. А может, поступим следующим образом: ты наденешь мои сапоги, а я эти бахилы.

– Нет уж, – отозвалась Ладейникова, – как-нибудь дойду босиком.

– Послушай, может быть, мне пора узнать некоторые вещи?

– А именно?

– Ты бы могла пролить свет на происходящее. Карты эти… Трофим Петрович… Ваше сегодняшнее… заседание.

– Заседание? – Профессорша хмыкнула. – Может, лучше сказать: застояние. А я считала, ты в курсе дела. Давай поступим следующим образом. Вначале ты расскажешь мне все, что тебе известно, вернее, обо всем, что с тобой происходило, а уж потом будет моя очередь.

– Опять хитришь?

– Чего мне хитрить. Все в один миг рухнуло… А главное, я потеряла Манефу. Вот ее мне по-настоящему жалко, а все остальное – чепуха!

– Хорошо, согласен. Только буду краток. Если что-нибудь не ясно, лучше переспроси, а то мне надоело повторять одно и то же. Начнем с того, как я купил у тебя эмали и отправился к Колычеву…

И до тех пор, пока вдали не показались огни станции, Артем живописал свои похождения. Ладейникова, казалось, внимательно слушала, хотя и не перебивала, а когда Артем закончил, тут же отозвалась:

– Никто за тобой не шпионил, тем более я не подсылала к тебе убийц.

– А кто же тогда?.. Откуда они взялись?

– А этот твой Трофим?.. Не допускаешь мысли?..

– Ему-то зачем? Сам же меня посылал…

– Тогда…

– Ну-ну?..

– Я не знаю.

– Опять врешь!

– Ну, зачем мне врать? Наверняка не знаю, могу только догадываться.

– Тогда хоть догадку открой.

– Погоди малость. Если хочешь узнать побольше, нужно ввести тебя в курс дела, а то ты, я вижу, даже не представляешь, в какую историю попал. То, что тебе рассказывал Трофим, только полуправда. Вернее, та часть правды, которую он посчитал нужным сообщить.

– А кто он, собственно, такой?

– Трофим Петрович Самохин – личность весьма загадочная. Занимает очень высокий пост не то в КГБ, не то в какой-то смежной с ним структуре. Вхож в правительственные кабинеты. Имеет огромное влияние на некоторых руководителей государства.

– Ты прямо как досье читаешь, – заметил Артем.

– Видишь ли, – отозвалась Ладейникова, – этот Трофим знаком мне давно, а главное, всегда был весьма интересен. Не как личность, хотя он, безусловно, весьма занятный человек, а как субъект, представляющий постоянную угрозу. В чем ты сегодня мог убедиться. Он никого и ничего не боится.

– Вот ты говоришь: вхож в правительственные кабинеты. Почему?

– Дело в том, что он способен делать весьма качественные прогнозы…

– То есть предсказывать будущее?

– Совершенно верно. Насколько мне известно, его прогнозы сбываются на девяносто процентов, а может быть, и больше. Естественно, такой человек представляет огромную ценность для руководства страны. Конечно, он не рекламирует себя как маг или оккультист, а скорее представляется гениальным аналитиком.

– Однако ты хочешь сказать: его способности имеют сверхъестественный характер?

– Вне всякого сомнения.

– Я был у него дома, видел библиотеку… Множество книг по колдовству и демонологии. Весьма редкие издания, стоящие огромных денег…

– Понимаешь, когда он возник на горизонте, мы навели о нем справки.

– Кто это «мы»?

– Неважно. Так вот. Объявился он сразу же после войны. Молодой деревенский парнишка, только что демобилизовался… Образование – семь классов… На фронте служил в пехоте. Из наград только медаль «За победу над Германией». Однако в сорок девятом году он уже капитан МГБ. Как, почему?! Без образования? Но факт остается фактом. По непроверенным данным, еще находясь в войсках на территории Чехословакии, он сумел втереться в доверие к какой-то важной военной шишке. Якобы предупредил этого человека, чтобы тот в конкретный день ни в коем случае не летел на самолете в составе военной делегации в Белград. Как уж он сумел добраться до этого генерала, а главное, как сумел убедить, остается тайной. Однако большой начальник все же остался на земле, а злополучный самолет в тумане врезался в гору, и все погибли. После этого генерал полюбил Трофима, как родного сына.

– Похоже на сказку, – скептически заметил Артем.

– Эта история стала, как говорится, достоянием гласности. Даже солдатским фольклором. Понятно, прежде чем Трофим добрался до генерала, он рассказал о своих опасениях еще кому-то: адъютанту, скажем, или особисту… И пошла гулять молва. Но о дальнейших его деяниях не просочилось ни капли информации. Где-то в конце пятидесятых этот человек появляется в наших кругах.

– В каких это ваших?

– Не перебивай. Сразу же становится ясно, он – не тот, за кого себя выдает. Никакой он, конечно, не Самохин и не колхозник с семиклассным образованием…