Штырь лежал пластом на узкой кушетке в помещении, ранее занимаемом прислугой замка. Сейчас почти все палаты донжона были заняты ранеными — их было несколько сотен, и немногочисленные армейские лекари, направляемые твердой рукой старухи Руж, чуть не падали с ног от усталости. Воздух провонял тяжелым запахом лечебных настоев, крови, гноя… и смерти. Этот, последний, запах был самым страшным — и Шенк не удержался, снова вызвал Знак, затворяя чудовищную рану на животе солдата. Свежую, еще не успевшую воспалиться, — что поделать, его способности имеют свои пределы. Дар Сиксты — для воинов, дабы помочь во время схватки. Когда мясо вокруг раны краснеет, а затем и приобретает черный цвет, Знак уже не поможет.

Раненый выгнулся дугой, засипел, затем сип перешел в обычное дыхание, слабое — но уже непохожее на предсмертный хрип. Будет жить… Тут же склонился над соседом… и отвернулся, чувствуя, как играют желваки на скулах. Этому уже не поможешь… тут бессильна будет и колдунья Руж со своей лекарской магией.

Штырь приподнялся, приветствуя товарищей. Лицо было белое, дышал тяжело, но единственный глаз смотрел с насмешкой. Раны закрылись, оставив после себя лишь круглые шрамы, но бугай потерял много крови, и теперь его свалила бы с ног даже муха.

— Ну, слава Сиксте, пришли, — выдохнул он. Вместо обычного гулкого баса изо рта вырвался тихий шепот, но слова можно было разобрать. — Думал, забыли уж.

— Тебя забудешь, так ты напомнишь, — хмыкнул Шенк. — Долго еще валяться будешь? Твоя секира нужна на стенах.

— Да я бы с радостью, — мясистые губы разбойника расползлись в улыбке, — да старуха не пускает. Ты ж ее знаешь, у этой карги не забалуешь…

Он снова откинулся на кушетку, подозрительно заскрипевшую, затем приоткрыл глаз и уставился на Синтию.

— Слышь, девчонка… ты того, пойди погуляй. Мне бы с алым парой слов перекинуться… без посторонних ушей.

— А эти что, не посторонние? — Синтия надменно вздернула носик и жестом указала на остальных раненых, которых здесь собралось не один десяток.

— Эти-то? — Штырь скривил губы в печальной усмешке. — Эти не посторонние… им скоро с Сикстой беседовать, знаешь ли. Погуляй, погуляй… или вот еще, нашла бы ты для меня, малышка, ма-аленькую кружечку пива. Эта карга не понимает, что мужчина без пива — уже наполовину покойник.

Синтия встретилась глазами с Шенком, прочла в его взгляде просьбу уважить раненого и, всем своим видом выражая неодобрение, ушла. Можно было не сомневаться, что девчонка обиделась… но раз уж Штырь хочет поговорить без свидетелей, то пусть говорит.

— Ты хоть знаешь, с кем связался? — тихо спросил разбойник, когда за девушкой затворилась скрипучая дверь.

— Ты что имеешь в виду? — осторожно поинтересовался Шенк, не зная, какого ответа ждет от него товарищ.

— Имею в виду эту твою… девочку, — буркнул Штырь' — Знаешь хоть, что она вампирка?

Шенк заставил себя сделать удивленное лицо, опасаясь, что получилось ненатурально и битый жизнью разбойник непременно тут же заметит фальшь. Так и вышло…

Одноглазый криво усмехнулся, покачал головой:

— Стало быть, знаешь…

— Как догадался? — мрачно поинтересовался темплар, уже зная, что услышит в ответ.

— Дерется она… люди так не могут. Мне доводилось сталкиваться с их проклятым племенем. Лучше десятерых латников в противниках иметь, чем одну такую крохотулю. Наткнулись мы как-то на одну такую компанию… их пятеро было, нас — почти сотня.

— Хочешь, угадаю? — невесело улыбнулся Шенк. — Вас осталась половина.

— Ты все же не путай всякое отребье и опытных солдат, — скривился Штырь. — Но два десятка мы потеряли…

— Два десятка за пятерых вампиров? — Шенк удивленно приподнял бровь, и на лице его появилось выражение искреннего уважения.

Одноглазый довольно усмехнулся, заметил не без рисовки:

— Да, мы умели драться… И как ты ее в спутницы заполучил? Она ж тебя защищала, я сам видел. Неужто на служении?

Шенк коротко кивнул:

— Я прошу, никому ни слова. Если узнают…

— Ее тут же порешат, это ясно, — скривился Штырь. — Могла бы удрать, за крылатым разве ж угонишься… но не станет, верно?

— Не станет.

— Ладно, это твоя судьба, Легран.

Позади скрипнула дверь. Великан скосил единственный глаз в сторону звука, тут же довольно заулыбался. Прямо перед его носом появилась тяжелая глиняная кружка… больше похожая на вазу, если судить по объему. Кружка была наполнена до краев пивом, пенная шапка медленно сползала с темного глиняного бока. Весить такая кружка должна была не меньше, чем меч. Сейчас ее держала тонкая, на вид хрупкая девичья рука. И не дрожала.

— Он знает, — буднично сообщил Легран.

— Я так и поняла, — фыркнула Синтия. — Удивительно, что никто другой не догадался. Увидел клыки или обратил внимание, как я дралась?

— Второе.

— Хм… так что, будет молчать сам или… э-э… поневоле?

Любой нормальный человек, хотя бы немного слышавший о вампирах, при таких словах побледнел бы, а то и намочил штаны. Но Штыря вообще трудно было запугать, к тому же он видел смеющиеся глаза вампирочки и понимал, что слова эти — не более чем шутка.

— Обещал молчать, — усмехнулся Шенк.

— Да? Ну посмотрим, посмотрим… Тебя ищет командор, просил прибыть срочно.

На этот раз многие стулья в знакомых уже палатах, где на всю стену раскинулась подробная карта Орхаена, пустовали. Да и карта утратила свою точность: почти все здания, что располагались внутри внешней стены, сгорели, оба моста были разрушены, от Северного порта остались одни головешки. Южный порт уцелел — если можно так сказать… Большинство зданий там были построены из камня, а потому прогорели лишь крыши и перекрытия, и теперь от бывших складов, караулки и помещения, где сидели клерки, принимавшие плату за пользование пирсами, остались лишь закопченные стены.

Он быстро обежал взглядом собравшихся. Гэл Кандис не вышел живым из схватки у цепных башен, до последнего вместе с горсткой латников прикрывая отход беззащитных перед озверевшими мингами стрелков. Они пали там все, до единого человека, — и теперь младшему командору уже не придется выслушивать нотации Себрасса о месте командира на поле боя.

Ополченцы Таллия Дорвата стояли рядом с «Волкодавами» Шенка и, так же как и «волкодавы», приняли на себя удар прорвавшихся сквозь бреши в стене имперцев. Таллий выжил… но вряд ли когда-либо возьмет в руки меч. Изрубленного, залитого кровью, потерявшего правую руку по локоть, его притащили в Замок, даже не надеясь, что молодой — лет на пять моложе Леграна — рыцарь выживет. Для солдата нет большего позора, чем оставить на поле боя знамя или тело своего командира. Они вытащили его — но сами полегли почти все, лишь полсотни воинов сумели перебраться через реку и укрыться за стенами Малого Орхаена.