Последний отчаянно отмахивался мечом от Синтии, абсолютно голой, зато с бешеной скоростью вращающей обеими руками легкие смертоносные клинки. Разумеется, ему не удавалось даже зацепить вампирочку, да он и не старался, изо всех сил зажмурившись, дабы не видеть оскаленных клыков и налитых кровью глаз. А впавшая в бешенство Синтия — ну какая же молодая и красивая женщина потерпит, если ее вот так нагло пообещают изнасиловать грубые, немытые уж добрую декту скоты? — секла мечами воздух, доставая обезумевшего от ужаса минга то в одном, то в другом месте. С того уже свалились штаны, кольчуга рассыпалась на несколько кольчатых лоскутов, и теперь вампирочка самозабвенно срезала с бандита остатки стеганой подкольчужной куртки — местами вместе с изрядными лоскутами его собственной шкуры.

— Син, хватит! — устало бросил темплар, зная, что она услышит. Конечно, эти подонки заслужили смерть… но стоит ли мучить? Убить — и все, пусть их душа проваливается к демонам, где ей и место.

— Как скажешь! — Ее клинок со свистом рассек воздух, она отскочила, небрежным жестом стряхнула с лезвия красные капельки. Бандит несколько мгновений стоял, словно не веря в свое спасение, затем дернулся было бежать — и тело побежало. Только голова осталась на месте, зависнув в воздухе, а потом упав на дорогу и откатившись к обочине. Тело сделало еще пару шагов и тоже тяжело рухнуло в пыль.

Стоянка дезертиров обнаружилась сразу за кустами — небольшая палатка, видать, для главаря, остальные спали, завернувшись в свои потрепанные плащи. Три неказистые, заморенные лошадки, не иначе как уведенные со двора совершеннейшего бедняка. Возьми таких даже под поклажу — в первой же деревеньке засмеют, задразнят.

Когда Синтия увидела лошадей, по ее телу пробежала короткая дрожь, заметная даже под уже накинутым балахоном. От остальной одежды девушки остались лишь клочья, превращение в летучую мышь для обычной ткани не проходит даром. Шенк вдруг поймал себя на том, что чувствует сожаление, глядя, как ладная фигурка скрывается под мешковатым одеянием.

— Уйди… — вдруг попросила она, и голос зазвучал жалобно, моляще. — Прошу, уйди… ненадолго… прошу…

Он вдруг понял — и лицо залила краска стыда. Ведь знал же, знал, что ей это необходимо. О, Свет, сколько же она держится, которую уж декту? Дрю говорил, что вампир способен выдержать Жажду три или четыре декты. Взрослый, полный сил, опытный вампир… а сколько терпит она? Он почувствовал, как по коже пробежал холодок. Семь дект с небольшим… сколько же силы и сколько верности в этой девочке, давшей на свою голову клятву и теперь готовой положить жизнь, дабы ее исполнить.

Он поспешно вышел на дорогу. Позади, из-за кустов, донеслось испуганное ржание, тут же затихшее. Обычно вампирам, чтобы получить доступ к крови, не нужно применять силу… Очарование, как называют это свойство в книгах, сродни магии — жертва сама подставит шею. Но сейчас Синтия была неимоверно голодна, она просто не смогла сдержаться и бросилась на ближайшую лошадку… ладно, если сбросила балахон, другой одежды нет, а ехать дальше в заляпанном кровью одеянии — не лучшая идея.

И все же… бедная, несчастная вампирочка. Вокруг — море крови, она рубила, колола и резала, но ни на шаг, ни на полшага не отступила от данного ему обещания. А ведь и он обещал не давать ее в обиду — и ведь даже не вспомнил о словах маленького фаталя. До сего момента… О, Свет, как же стыдно…

Он все еще занимался самобичеванием, когда из кустов медленно вышла Синтия. Вид у нее был еще тот… Глаза осоловели, веки отчаянно пытались опуститься, и сама она двигалась медленно, лениво, с трудом переставляя ноги. Как и любой человек, съевший втрое больше, чем нужно для утоления голода.

Девушка посмотрела сквозь темплара, двинулась, пошатываясь, к своей лошади. Когда всадница внезапно превратилась в летучую мышь, несчастное животное чуть с ума не сошло от ужаса, но теперь постепенно успокоилось, хотя и поглядывало на свою маленькую хозяйку с явной опаской. Вампирочка ухватилась за луку седла, сделала слабую и безуспешную попытку взгромоздиться на лошадь, затем прижалась к теплому боку, переводя дух.

— Синтия, — осторожно произнес Шенк, — я предлагаю заночевать здесь. Кострище уже есть, дымится… сейчас разожжем огонь, отдохнем… Хорошо? А я свежего мяса поджарю.

Она бросила на него взгляд, преисполненный такой детской благодарности, что он снова зарделся и резко отвернулся, прекрасно понимая, что его алые от стыда уши видны и со спины. Рванулся сквозь кусты — две уцелевшие лошадки отпрыгнули от него, как от демона, третьей уже ничего не было страшно, она лежала пластом, и только копыта чуть заметно подрагивали. Темплар достал нож — не тонкий стилет, а обычный охотничий нож, без которого в лес не пойдет не то что мужик, а и дите постарше. И принялся раздеваться — не у одной Синтии запас одежды исчерпывался лишь тем, что надето.

— Синтия, проснись! — Шенк повысил голос, но вампирочка лишь что-то промычала и повернулась к нему спиной.

Ему так и не удалось заставить девушку избрать для ночлега другую комнату, несмотря на то, что свободных помещений в гостинице хватало. Время сейчас не то, чтобы быть в дороге, все на полях, собирают урожай. К тому же мужиков в деревнях не хватает, многие ушли воевать и еще не вернулись. Пусть основная часть мингской армии спешно уходила за прежние рубежи, но оставались и те, кому хотелось напоследок пограбить, дабы не возвращаться в родные пенаты с пустыми карманами. Эти отряды — иногда в десяток, а иногда и в несколько сотен мечей — старательно вылавливала орденская кавалерия, верша короткий и, как правило, безжалостный суд.

Но орденские земли большие, а потому и торговым караванам пока выходить на большую дорогу было опасно. И пустовали гостиницы, где хозяева были 'рады любому путнику, платил ли он медными «осами» или полновесными золотыми «орлами». Впрочем, последним были куда, более рады.

Молодая вампирочка категорически заявила, что ночевать будет в одной комнате с темпларом, чем вызвала понимающую и многозначительную ухмылку хозяина, звероватого на вид мужика, которому куда более подошел бы не нож для разделки мяса, а топор, коим разделывают иную, двуногую, дичь. Спорить с ней означало, помимо полной безнадежности этого занятия, устроить для немногочисленных посетителей, услаждающих себя дешевым пивом, бесплатное развлечение. Бродячим циркачом Шенк себя не считал, а потому решил не связываться, смирившись с неизбежным.

Только вот сторож из Синтии оказался никакой… все еще не отошедшая от сытной, хотя и отвратительной, с точки зрения любого верующего в истинный Свет, трапезы, она тут же заснула как убитая. И даже теперь, по прошествии ночи, девушка явно не желала открывать глаза. Да и накануне, пока ехали сюда, почти весь день продремала в седле, чудом ни разу не свалившись под копыта собственной лошади.

— Син, я пойду пройдусь по лавкам… — Он сделал паузу и веско добавил с ноткой притворной угрозы: — Один, слышишь?

— Угу…

То ли это было ответом, то ли просто очередным мычанием, мол, «оставь меня в покое», но Шенк решил, что девушке и в самом деле надо отдохнуть. Дорвавшись после невероятно долгого поста до крови, она выпила столько, что хватило бы четверым вампирам, и сейчас маялась от обжорства. Брюхо человека добра не помнит, сколько бы ни съел, назавтра опять почувствуешь голод — но вампиры способны поститься целыми дектами… зато и тяжесть после не в меру обильной трапезы у них держится куда дольше.