точку зрения, и поднялась на ноги, вытаскивая заколку из волос, позволяя им волнами упасть на плечи:

— На сегодня хватит, пойдем. Завтра ты мне нужен будешь свежим и бодрым.

Эд скептически хмыкнул и тоже встал. Все тело ныло, где-то сильнее, где-то слабее, но он все равно очень сомневался, что к утру будет как огурчик. Впрочем, оно того стоило. Получение тумаков, эта история… Парень чувствовал, как что-то внутри начало изменяться, исцеляясь. Как медленно слабел тугой клубок страха, камнем давивший на грудь. Но он все еще боялся. Самого себя и этой новой окружающей действительности, наполненной опасной силой и, возможно, новыми врагами.

— Тебя подвезти? — бросив ему куртку, поинтересовалась Мари.

Парень неопределенно качнул головой, понимая, что здесь ему все равно не позволят остаться, как не позволили этого сделать вчера.

Женщина вздохнула. Подошла ближе и заглянула в глаза:

— Послушай. Я скажу тебе одну очевидную, но очень важную вещь. Ты таким и был. Понимаешь? Это не пришло с укусом, от которого твое тело непоправимо изменилось, стало совершенно другим. Ты был таким рожден. Так почему ты думаешь, что теперь, когда ты просто узнал о себе немного больше, весь мир должен измениться? Что изменился сам ты, твой характер, твои взгляды на мир?

— Потому что я могу… — привычно начал было Эд.

— Не можешь, — с категорической уверенностью оборвала его Мари. — То, что Адриан заставил тебя обратиться не значит, что ты теперь будешь становиться бешеной собакой каждый раз, когда тебя кто-то случайно толкнет в толпе. Это не значит, что придя домой, ты вдруг возжелаешь перегрызть горло матери. Это значит, что при истинной на то необходимости, ты сможешь постоять за себя и дорогих тебе людей. И еще, — она улыбнулась, отступая на шаг. — Я не уверена, что в таком состоянии, как сейчас, ты вообще способен разозлиться без причины или же просто ударить кого-то. Силенок не хватит.

После чего развернулась и направилась к выходу, провожаемая его округлившимся взглядом:

— Так вот какой смысл был в этой… тренировке?

— Ага, — оглянувшись через плечо, улыбнулась женщина. — При такой усталости ты сможешь обратиться только при настоящей угрозе. Так что тебе нечего бояться.

Воспрянув духом, Эд достал телефон, но увидев который час, качнул головой:

— Тогда отвези меня домой.

— У вас же сегодня вечеринка до самого утра, — заметила Мари. — Может, она там?

Парень покачал головой. Эта женщина была очень проницательной, чему определенно поспособствовало то, что она была в курсе, от кого у него было больше всего пропущенных звонков за это время и кому он боялся навредить, кроме родственников.

— Если она и была там, то уже давным-давно дома. Большие, шумные праздники не для нее, да и она говорила, что не пойдет.

Они выбрались на улицу и, с подачи Мари, остановились на крыльце. Она продолжала улыбаться, будто хорошее настроение было платой за недавние воспоминания:

— Ну, а вдруг?

— Я же знаю ее, — фыркнул Эд, вдыхая холодный ночной воздух. — Она уже давно дома.

— Давай проверим? — не сдавалась женщина, весело глядя на него.

— Как? — парень скептически приподнял бровь. — Я не собираюсь стучаться к ней посреди ночи просто для того, чтобы убедиться.

— Я могу найти ее, — она отступила на пару шагов и, видя его непонимание, добавила, уже без улыбки: — Те люди в лаборатории. Они что-то сделали со мной. Теперь я могу ощущать, где находятся конкретные люди. Это как навигационная система. Я задаю человека и словно бы вижу, где он. Не просто направление, а точку на внутренней карте.

Под удивленный взгляд Эда, она прикрыла глаза и замерла на пару секунд. А потом вдруг вздрогнула и посмотрела на него испуганно, вмиг заставив его напрячься.

— Она… — Мари запнулась, словно боясь произнести фразу вслух. — В больнице.

И, не сговариваясь, они одновременно сорвались с места, метнувшись к машине.

***

Она лежала перед ним, прикрытая белым больничным покрывалом. Бледная. Из-за окрашенных в черный волос и темных теней действительно приобрётшая потусторонний вид. Своя собственная боль в медленно восстанавливающихся ушах казалась совершенно несущественной на фоне того, что он не смог ее защитить.

Нейтан прикрыл глаза и запустил пальцы в волосы, сжался на стуле, уткнувшись лбом в собственные колени. Потом принялся неистово вытаскивать обруча, больно цепляясь ими за пряди, но не обращая на это внимания. Словно срывая на них всю ту злость, что кипела в груди. На мир, на ящериц, на себя… На себя особенно. Он так виноват перед ней. Так… Почему он ее не догнал? Еще раньше, к примеру, до того, как она выскочила из здания? Стоило лишь чуточку сильнее бежать, толкнуть пару человек, не задумываясь ни о чем, кроме того, чтобы остановить ее. Но он состорожничал. И к чему это привело?

Слух возвращался урывками, выхватывая из окружающего пространства отдельные звуки. Тихие отзвуки капельницы, призванной привести Лиану в чувство, шаги в коридоре, писк какого-то аппарата в одной из соседних палат. То, что он исхитрился как-то объясниться с персоналом, само по себе было чудом. Как и то, что он сам сейчас был в сознании. Крик — одна из способностей энергиков, требующая большого выброса силы, зачастую убивает. Особенно в том виде, что его использовала Тэсс. Ее можно было понять, чешуйчатых гадов наползло слишком много. Но обостренный кошачий слух был просто не в силах выдержать такую нагрузку. Как и любой слух, не считая самих энергиков. По сути, их с Лианой спасло то, что крик был направлен в противоположную от них сторону. Наверное. По правде говоря, он был очень удивлен, осознав, что уши Лиа в порядке.

Новый прорыв звуков принес голос Адриана, доказывающий, что его просто обязаны пустить дальше. Собравшись с силами, Нейт встал, с горем пополам вернул себе человеческие уши и вышел в коридор, где медсестра чуть ли не собственным телом преграждала дорогу дракону и статуей стоящему рядом колдуну. Почему Беартис просто не зачаровал упрямую девицу, сходу понять не удалось.

Едва увидев брюнета преподаватель включил свою привычную скорость и миг оказался рядом, полыхая голубыми глазами:

— Что произошло? Где она? Как она? Ты выглядишь, как мертвец.

Слух Нейта снова отключился, передавая лишь обрывки гневно-взволнованного монолога. Он махнул медсестре, что все в порядке и та все же ушла, недовольно бормоча.

Беартис тоже ожил, но двигался