— А они умирают рано? — серьезно спросил Пол. — Откуда вы взяли? Вы что же, отлавливали их во младенчестве и как-то помечали?

Мы с Крисом встретились глазами. Да, мы находились сейчас в другом мире, в котором снова были маленькими и сидели под замком, так что имели возможность следить за мышами, являвшимися уворовать или погрызть что-нибудь из нашей еды, особенно за одним мышонком по имени Мики.

Теперь мне было нужно возвращаться в Нью-Йорк и испытать на себе гнев Джулиана. Но перед этим у меня оставалось чуть-чуть времени, чтобы побыть наедине со своим братом. Пол повел Хенни и Кэрри в кино, а мы с Крисом бродили по кампусу.

— Вон, видишь окно на третьем этаже, пятое от того конца — это моя бывшая комната, в которой я жил с Хенком. В нашей группе было восемь ребят, и все года в колледже и потом в университете мы провели вместе: занимались вместе и на свидания ходили вместе.

— Ох, — вздохнула я, — и много ты ходил на свидания?

— Только по выходным. Слишком плотное расписание, чтобы общаться в будни. Легких предметов у нас не было, Кэти. Очень уж много надо знать: физика, биология, химия, анатомия и так без конца.

— Ты не говоришь мне того, что я хочу услышать. С кем ты встречался? Была ли у тебя и есть ли сейчас своя девушка?

Он схватил мою руку и привлек меня ближе к себе.

— Ну, что я должен перечислить их всех одну за другой и поименно? Это заняло бы несколько часов. Если бы у меня была своя девушка, мне нужно было бы назвать только одно имя, а этого-то я сделать и не могу… Мне все они нравились… но ни одна из них настолько, чтобы ее полюбить, если ты именно это хочешь знать.

Да, именно это я и хотела выяснить.

— Уверена, ты не блюдешь полного воздержания, пусть и не можешь влюбиться.

— Не твое дело, — беззаботно сказал он.

— Нет, мое. Мне было бы спокойно, знай я, что у тебя есть любимая девушка.

— Так у меня есть любимая девушка, — ответил он. — Я знаком с ней всю жизнь. Когда я ложусь вечером спать, мне она снится танцующей до упаду, зовущей меня по имени, целующей меня в щеку, вскрикивающей от кошмаров, и я просыпаюсь, чтобы вычесать из ее волос смолу.

— Иногда я просыпаюсь, и на мне нет живого места так же, как и на ней, и мне снится, что я целую полосы от розги… Еще мне снится некая ночь, когда мы с ней выбрались на холодную шиферную крышу и смотрели в небо, а она сказала, что луна — это Око Божье, глядящее вниз и прощающее нас за то, какие мы есть. Такая вот, Кэти, та девушка, которая является мне, повелевает мной, наполняет мое сердце безысходностью и омрачает мне каждый час, проведенный с другими девушками. Они просто не могут соответствовать заданному ей образцу. И Бога ради, я надеюсь, такой ответ тебя удовлетворяет.

Будто во сне я повернулась, чтобы идти дальше. Потом все так же во сне я обняла его и посмотрела ему в лицо, прекрасное лицо, тоже являвшееся мне.

— Не надо любить меня, Крис. Забудь меня. Сделай, как сделала я, впусти первую из тех, кто постучится в твою дверь.

Он иронически улыбнулся и быстро высвободился.

— Я сделал точно то же, что и ты, Кэтрин-детка, я впустил первую из тех, что постучала в мою дверь, и теперь не могу ее выпроводить. Но это мои проблемы, а не твои.

— Я не стою того, чтобы там быть. Я не ангел, не святая. Ты бы должен это знать.

— Ангел, святой, дьяволово семя, добрый или злой — ты бы и меня, как себя, пришпилила булавками к стенке и приклеила ярлык на всю жизнь до самой смерти. А если тебе придется умереть первой, то я не замедлю отправиться вслед за тобой.

И Крис, и Пол, не говоря уже о Кэрри, уговаривали меня съездить в Клермонт и несколько дней провести с родными. Когда я оказалась там, в неге и уюте, очарование дома и садов вновь возымели надо мной власть. Я сказала себе, что вот так все и было бы, выйди я замуж за Пола. Никаких проблем. Приятная, легкая жизнь. Потом я позволила признаться себе самой, насколько зарвался Джулиан. Я вспоминала все низкие и злобные штучки, которыми он меня допекал, вспоминала, как он вскрывал почту от Пола и Криса, будто надеясь найти какие-то изобличающие меня улики. Наверняка вернувшись из Испании, он нарочно в пику мне дал погибнуть всем моим домашним цветам.

Наверное во мне есть что-то роковое, думала я, стоя на балконе и обводя взглядом чудесный сад Пола. Вряд ли в глазах мужчин я была настолько хороша собой, настолько незабываема, настолько незаменима. Так я стояла и позволила Крису приблизиться сзади и обнять меня за плечи. Я откинулась назад и вздохнула, глядя на луну. Ту самую луну, которая была в свое время свидетелем нашего позора и по-прежнему видела все. Я ничего не сделала, клянусь, ничего, просто разрешила ему себя обнимать. Может быть только чуть двинулась, оперевшись на него, и тут он крепко стиснул меня.

— Кэти, Кэти, — простонал он, прижимаясь губами к моим волосам, — иногда жизнь без тебя не имеет никакого смысла. Если бы ты поехала со мной, я выкинул бы свой Диплом и отправился бы куда-нибудь на юг Тихого океана…

— И оставил бы Кэрри?

— Мы могли бы взять ее с собой. Я подумала, что он играет в загадывание желаний, как когда-то мы играли в детстве.

— Я купил бы парусную шлюпку и возил бы туристов, обладая при этом нужной квалификацией, чтобы их перевязывать, если они поранятся.

Он поцеловал меня со всей страстью мужчины, доведенного отказом до неистовства. Я не хотела отвечать ему, но все-таки ответила, и он весь задохнулся, попытавшись увлечь меня к себе в комнату.

— Стой! — закричала я. — Ты нужен мне только как брат! Оставь меня в покое! Иди найди кого-нибудь другого!

Потрясенный и задетый, он отпрянул.

— Что ты, в конце концов, за женщина, Кэти? Ты отвечала на мои поцелуи, отвечала со всем пылом, и вот теперь ты отступаешь и разыгрываешь добродетель!

— Тогда можешь меня возненавидеть!

— Кэти, я никогда бы не смог тебя ненавидеть, — он горько улыбнулся мне. — Иногда я хотел бы этого, потому что порой мне кажется, что ты — точь-в-точь наша мать, но уж если я полюбил, то остановиться уже не могу!

Он ушел к себе в комнату и с шумом захлопнул дверь, оставив меня безмолвно стоять и смотреть ему вслед.

Нет! Я не была такой, как мама, нет! Я ответила Крису лишь потому, что все еще стремилась обрести свою утраченную личность. Джулиан заимствовал мои мысли и делал их своими. Джулиан хотел украсть у меня волю и выдать ее за свою, хотел, чтобы все решения принимала я, чтобы не оказаться виноватым в случае ошибки. Я до сих пор старалась доказать, что чего-то стою, дабы в конечном итоге опровергнуть приговор бабушки. Смотри, бабушка, я не злая и не плохая. Иначе разве бы меня все так любили?

Я была все той же эгоистичной, голодной и настырной чердачной мышкой, которой неизменно приходилось до казывать, что и она имеет право видеть солнце. Как-то я размышляла обо всем этом на задней веранде, а Кэрри высаживала анютины глазки, которые вырастила рассадой. Еще рядом с ней стояли маленькие горшочки с крохотными побегами петуний. Крис вышел из дома и бросил мне вечернюю газету.