Снег был густо утыкан артиллерийскими снарядами. Это напоминало кадры голливудского фантастического фильма. Космические чудовища усеяли землю своими гигантскими железными яйцами, из которых скоро вылупятся кровожадные детеныши и уничтожат все живое.

– У вас типично тоталитарное мышление, – продолжала Кейт, – фашистская пропаганда отучила вас видеть нюансы и принимать парадоксы. Левые и красные – вовсе не одно и то же.

Ося не собирался возражать, но у него вырвалось:

– А левые и черные?

– Ой, ладно, перестаньте, после того, как вы травили газами несчастных безоружных абиссинцев, вам ли рассуждать о расизме?

– Я и не рассуждаю, – Ося пожал плечами, убрал камеру в сумку. – Прошу прощения, мне пора.

Он быстро пошел по разбитой улице в сторону гостиницы. Но не успел пройти нескольких шагов, как услышал за спиной сдавленный крик:

– О, дерьмо!

«Лихая барышня, – подумал Ося, – однако даже для нее это чересчур уж грубо».

– Джованни, стойте!

Он обернулся. Кейт сидела посреди улицы. Он поспешил к ней. Конечно, грохнулась на своих каблуках, споткнулась о вывернутый булыжник.

– Ну что, ноги целы? Идти можете? – он помог ей подняться.

– Спасибо, ерунда, косточку на лодыжке ушибла, – она сморщилась.

– У вас нет другой обуви? – спросил Ося, покосившись на элегантные светло-серые замшевые сапожки с лаковыми круглыми носами. – На таких каблуках хорошо гулять по Бродвею.

– М-м, – она помотала головой, – принципиально никогда нигде не ношу обувь без каблуков, на плоской подошве чувствую себя уткой.

– Тогда вам лучше сидеть в гостинице.

– Глупости! Я тут уже в третий раз, и ничего, как видите, ноги целы. – Кейт опиралась на его руку и прихрамывала. – Между прочим, сегодня утром, вот на этих каблуках, я поднялась на верхнюю площадку лыжного трамплина, высота двести футов, лестница качается, скрипит, ветер ледяной прямо рвет на части.

– И зачем вас туда понесло?

– Там наблюдательный пункт, моя лотта как раз дежурила. Они меняются каждые два часа. Неделю назад ее подруга погибла на посту. Когда начался налет, девочка так закоченела, что не успела быстро спуститься и попала под обстрел русских истребителей.

У отеля стоял армейский «Виллис». Ося договорился в пресс-центре министерства обороны о поездке к линии фронта. В кабине никого не было, водитель и сопровождающий офицер-переводчик пили кофе в баре. Кейт поздоровалась с офицером за руку, назвала по имени:

– Привет, Ристо, как дела?

Ося поразился ее нюху, никто не успел слова сказать, а она уже просекла ситуацию и заявила:

– Надеюсь, для меня найдется место.

– Простите, мисс Баррон, об этом не может быть речи, – сухо ответил офицер.

– Плохая идея, Кейт, вы только что ушибли ногу, – добавил Ося.

– Разве мы пойдем пешком? – Она открыла сумочку и протянула офицеру какую-то бумагу.

Ося заглянул через ее плечо, узнал личный гербовый бланк Маннергейма. Текст был напечатан по-фински, но содержание он понял без перевода. Такая бумага – мечта любого иностранного журналиста. Рекомендательное письмо от пресс-секретаря Маннергейма с просьбой оказывать всяческое содействие. Знак высшего доверия и пропуск куда угодно на территории Финляндии. Скорее всего, Кейт Баррон раздобыла эту волшебную палочку через американского военного атташе. Ничего удивительного. Дочь близкой подруги Элеоноры Рузвельт и любовница Хемингуэя имела огромные связи и пробивные способности океанского ледокола.

Офицер быстро пробежал глазами бумагу и вернул Кейт.

– Ладно, собирайтесь, но учтите, у вас ровно десять минут.

«Пока она доковыляет до своего номера и обратно, мы успеем уехать». Ося схватил ключ со стойки портье и помчался на третий этаж.

Запасная катушка, черный мешок, чтобы менять пленку, пенал с отточенными карандашами, чистый блокнот. Через пять минут он был внизу. Офицер и шофер уже сидели в «Виллисе», мотор урчал.

«Молодцы ребята, – обрадовался Ося, – все поняли без слов. Кому охота брать на себя ответственность за жизнь этой вертихвостки? Отказать невозможно, а вот удрать – запросто».

Он открыл дверцу. Кейт, удобно устроившись на заднем сиденье, пудрила нос.

«Виллис» быстро выехал из города, помчался по гладкой белой дороге. По обеим сторонам тянулся заснеженный лес. Небо оставалось ясным, солнце пронизывало насквозь пушистые белые кроны, застывшие снежинки сияли крошечными радугами всех своих граней. Кейт молча смотрела в окно. Что заставило ее молчать, красота или страх, неизвестно. Судя по тому, как суетились ее руки, снимали и надевали варежки, теребили ремешок сумки, это все-таки был страх.

За поворотом «Виллис» притормозил. Навстречу двигалась армейская колонна, только что с поля боя. Солдаты шли на лыжах и пешком. В грузовиках и санях, запряженных лохматыми северными пони, везли раненых. Грязные маскхалаты, винтовки за спиной.

«Виллис» съехал на обочину. Ося вылез, включил камеру. Солдаты не замечали съемку, шли молча, многие выглядели стариками. Лица почернели от пороха, застывшие глаза смотрели прямо перед собой. Только один, пройдя совсем близко, улыбнулся в объектив, указал рукой на понурого пони, крикнул: «Молото`в!» – и сипло засмеялся.

Пропустив колонну, проехали еще не больше мили. Остановились у хутора. Возле уцелевшего дома стояла пара грузовиков, сани, полевая кухня, строй лыж, прислоненных к стене сарая. Офицер попросил подождать и скрылся за дверью. Ося вылез, закурил, Кейт тоже вылезла, обошла автомобиль, встала рядом, взяла сигарету из его пачки. Ося с изумлением заметил, что она больше не хромает.

Вернувшись минут через пять, офицер сказал:

– На машине дальше нельзя, только на лыжах. Мисс Баррон, вам лучше остаться здесь.

– Почему? Я отлично катаюсь на лыжах. – Она бросила окурок в снег.

Офицер не стал возражать, повел их в дом. Там отдыхало несколько солдат, пожилая лотта стояла у гладильной доски, утюжила белье. Им выдали теплые сапоги-бурки и маскхалаты.

– А как же каблуки? – спросил Ося.

– Исключение только подтверждает правило, – проворчала Кейт, напяливая ватные штаны и маскхалат поверх норковой шубы.

Финны не использовали металлических креплений, пристегивали лыжи кожаными ремнями, чтобы в любой момент одним движением стряхнуть их с ног. Ося впервые ехал с такими креплениями, лыжи то и дело слетали, оставались позади. Он затянул ремни потуже, и стало удобней. Кейт двигалась легко, ей достались женские бурки подходящего размера, непривычные крепления не мешали, о своей хромоте она забыла напрочь.

Офицер ехал первым по свежей, кем-то проложенной лыжне. Лес редел, в тишине было слышно, как поскрипывают ветви под тяжестью снежных шапок. Опушка только казалось безлюдной. Финские солдаты прятались в дотах и блиндажах.