Один из постановщиков номера, а конкретно — ВикторСергеевич Сумароков, смог насладиться успехом шоу. Песня и последующий шквалаплодисментов долетели до душевых, за которыми притаился воспитатель. «Уф-ф,проканало…» Он лег на траву, перевернулся на спину, принялся рассматриватьоблака и незаметно вырубился под лучами ласкового таежного солнышка.

…Ему снилось море, на котором он никогда не был. Правда, онобыло обнесено розовой колючей проволокой, но, тем не менее, это было настоящее,уходящее за горизонт, море. С пенными волнами, соленой водой, песчаным пляжем ибелоснежными отелями вдоль береговой кромки. С чайками и пальмами. По морюплавали белоснежные яхты, в том числе и яхта номер шесть, за штурвалом которойстоял Арсений. Он пел песню про тачанку и махал рукой воспитателю, скучавшемуна берегу. Мол, плывите сюда. Воспитатель нырнул и поплыл к яхте. Вода былатеплой и прозрачной, как в бассейне. Иногда он погружался с головой, замечаяпестрых веселых рыбок… Он плыл и плыл, но яхта почему-то не приближалась ни наметр. Вскоре он начал уставать. Арсений перестал улыбаться и принялся дразнитьпедагога, показывая ему смешные рожи. Педагог погрозил ему пальцем. Арсенийповернулся, снял шорты и продемонстрировал щуплую задницу. «Ах ты, шкет! Ну, ятебе сейчас!..» Но неожиданно волны понесли Виктора Сергеевича назад, к берегу.Он повернул голову. На берегу вместо отелей чернели кирпичные стены зоновскихбараков. Сил грести к яхте почти не осталось. Вдруг Виктор Сергеевич услышалплач. Детский плач, доносившийся с яхты. Наверное, это плакал раскаявшийсяхулиган Арсений. Яхта почти скрылась из вида. Лишь маленькая точка белела нагоризонте. И плач… Виктор Сергеевич из последних сил рванулся к яхте, ногигантская волна подхватила его и со всего размаха швырнула обратно на берег.Он летел с бешеной скоростью, пока не врезался в мрачную стену барака…

Воспитатель вздрогнул и проснулся. Потряс головой. Сердцестучало так, словно он действительно проплыл километра два против течения. Слица стекал горький пот. Тихо, тихо… Сны — это пустота. Шняга.

Солнце все так же улыбалось с небес, он все так же лежал втраве. Но что-то изменилось.

Плач. Детский плач. Он не приснился — он доносилсяиз-за угла душевой. Виктор Сергеевич привстал и осторожно заглянул за угол.

На земле сидела Лиза, обняв свои худенькие ноги в протертыхна коленках колготках. Большой белый бант на голове. Красные туфельки с сильнопотрепанными хлястиками и сбитыми каблуками. Странно, что она в колготках. Наулице жара… Видимо, стесняется худобы…

— Лиза, что случилось?

Девочка вздрогнула. Она быстро вытерла глаза и опустила ихвниз, боясь, что воспитатель заметит красноту.

— Ой, Виктор Сергеевич… Ничего… Я тут просто… сидела. Апочему вы не празднике?

— Хотел сполоснуться… Жарковато. Так что все-такислучилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет… Ничего… — Она посмотрела в сторону плаца иснова заплакала.

— Тихо, тихо… Так не пойдет. Что это за потоп?Давай-ка, выкладывай.

Лиза вытерла глаза рукавом, шмыгнула носом.

— Она ведь обещала приехать… Почему ко всем приехали, ако мне нет? Она же обещала…

— Мать? — догадался Виктор Сергеевич.

Девочка кивнула головой.

— Напилась, наверное, со своим новым… Это все из-занего. А эти еще дразнятся… — Она с недетской злостью посмотрела в сторонуотряда. Видимо, речь шла о сокамерницах, тьфу ты, — соотрядницах.

Виктор Сергеевич не был сентиментальным и легкоранимымчеловеком, но сейчас, при виде этих худеньких коленок, этого праздничногобанта, может быть, единственного предмета роскоши в ее бедном гардеробе, егоавторитетное сердце сжалось от щемящей боли, словно в него загнали заточку ипару раз там провернули.

Девочка, которая увидела в нем доброго волшебника, тайкомдарила ему цветы, сейчас в одиночестве плакала за душевой, вместо того чтобывеселиться вместе со всеми.

С одной стороны, подумаешь, родственники не приехали. Несмогли, к примеру. Или еще что. Но для нее это, наверное, действительно трагедия.Покруче, чем для вора общак потерять. Она же ждала, готовилась…

Неправильно это, не по понятиям.

— Ты, это, Лиз, погоди… Она, может, приедет. Просто ещерано, не все добрались. Я слышал, дорогу перегородили. Авария, никого непускают. Даже автобусы.

Лиза подняла глаза:

— Авария? Кто-то погиб?

— Нет, никто. Просто машина перевернулась. Давай, иди вотряд и жди. Она обязательно приедет. А на тех, кто дразнится, не обращайвнимания. Они просто тебе завидуют.

Девочка еще раз шмыгнула носом, встала с земли и медленнопобрела в сторону плаца.

Виктор Сергеевич зашел в душевую, через щелку в стене оценилобстановку. Представление еще не закончилось, народ кучковался возле трибуны.Отлично.

Тайными тропами он пробрался в штаб, нашел в кабинетеначальницы уже знакомую папку с анкетами. Запомнил Лизин адрес. Вдоль оградыдобежал до своей яхты, в каморке скинул тельняшку, натянув футболку с буквами«ЛДПР». Шорты менять не стал. Вернулся к центральным воротам, спросил усторожа, на каком автобусе добраться до Потеряхино-1. Получил бесплатнуюсправочную информацию.

До остановки чуть больше километра. Автобусы ходили редко,раз в два часа, но ему повезло, ждал он всего пятнадцать минут. Можно былопоймать попутку, но он не рискнул. Машины наверняка проверяют на гаишном посту.Автобус, ровесник гагаринского полета, так наклонился набок, что действительномог перевернуться и перегородить дорогу, но водитель не обращал на этовнимания, лихо лавируя между рытвинами. Часть оконных стекол заменяли фанерки,а мягкие сиденья — крашеные доски. Не исключено, что вместо родного моторапод капотом урчал двигатель от старой стиральной машины. Но никто не возмущалсяи не требовал включить кондиционер. Двигаемся, и слава Богу. Виктор Сергеевичзаплатил водителю за проезд, сел на доску в заднем ряду, рядом с полной вонючейпенсионеркой, обмахивавшейся старой газетой, словно знатная дама веером.

— Я тоже за Вольфыча голосовала, — обрадоваласьона, узрев знакомые буквы на груди попутчика, — он за нас, за простыхлюдей. И Митрофанов мне очень нравится. Недавно даже пел на «Конвейере звезд».А вам он нравится?

Кто такой Митрофанов, Виктор Сергеевич не знал. В зоне былтелевизор, но смотрел он его крайне нерегулярно, а за шоу с участиемфраеров-политиков не следил и вовсе. Втихаря от братвы наслаждался каналом«Культура». Шутка. Реалити-шоу «Барак-2: Голодовка».

— Нравится, — коротко ответил он.

Пенсионерка, словно профессиональный агитатор, приняласьрадостно восхвалять вокальные и артистические достоинства лидеровЛиберально-демократической партии, но воспитатель не прислушивался к ееболтовне. Его гораздо больше волновал контрольно-пропускной пункт. Как он ипредполагал, к нему выстроилась очередь из легковушек и грузовиков. Автобусникто тормозить не стал.