Развесёлое сборище разогнал Бруно — незадолго до полуночи. Сказал, что больным надлежит спать, чтобы выздоравливать, а здоровым — чтобы утром идти и работать. Девчонкам предложили донести инструменты, они не отказались. Гвидо отправился с Аннели, а Кристиано повёл Анну.

Вывод дня оказался удивительным: и от девчонок бывает толк. С ними можно не только в постель, ну или танцевать, или гулять, но и просто веселиться тоже. С некоторыми — точно.

Элоиза ждала Анну. Юная барышня утром мелькнула, подобно дуновению ветра, бросила в гардеробной сумку и гитару, и исчезла вместе с Доменикой в направлении медицинского крыла.

Вечером оказалось, что исчезла ещё и гитара. Элоиза подумала — до полуночи, а потом уже искать.

Бесценная племянница появилась без четверти двенадцать, с инструментом, в сопровождении Кристиано, ординатора Бруно. Впрочем, тот увидел Элоизу, опустил глаза, вежливо попрощался и сбежал.

— Я смотрю, жизнь удалась? — поинтересовалась Элоиза.

— Да-да-да, спасибо тебе огромное, что разрешила приехать! — отсутствием благодарности Анна не страдала никогда. — Даже если потом на каникулах со мной больше не случится ничего интересного, то я всё равно довольна и счастлива!

— И в чём нынче счастье? — сощурилась Элоиза.

Интересно, где дают счастье в этом доме сегодня? Счастья недоставало примерно с прошлой среды.

— Не знаю, у кого как, а мне вполне. Сначала Доменика рассказывала мне про крутые мази, которые она сделала сама и теперь тестирует на Гаэтано. Он возмущается, но терпит. Я так поняла, что они неприятные, но очень действенные. Потом мы с ним играли в «морской бой». Он не умел, представляешь? Я научила его, и ещё Октавио до кучи тоже, а потом пришла Аннели, она играет на скрипке! Так играет, как я бы никогда не научилась! Она много путешествует, и ей доводилось играть на улице, и ей давали за игру деньги, и она могла заплатить за ночлег и еду, а потом ехать дальше! Я тоже хочу так попробовать, лет через пять. И мы с ней играли вместе — она соло, я аккомпанемент. А потом я ещё немного пела, много не успела, пришёл дон Бруно и нас разогнал, сказал, что всем пора спать. А, да, слушай, я могу не выселять тебя из комнаты! Кьяра сказала, что у них Джованнина куда-то временно мигрировала, и мне можно пожить в её комнате, она будет не против. А ты?

— А куда это мигрировала Джованнина?

— Ну… я так понимаю, что у неё есть парень, вот к нему и мигрировала. Но вроде как не навсегда, а попробовать. Кто парень — не знаю, не видела пока. Её тоже не видела.

— И ты ночью потащишься через половину дворца в ту комнату?

— Да, я могу. Я позвоню Кьяре, и она меня встретит.

— А Кьяре не нужно рано вставать?

— Она сказала, что ей завтра к одиннадцати.

— Ок, хочешь — иди. Только держись на орбите, хорошо? Не улетай в открытый космос.

— Это ты имеешь в виду — на улицу? Не, не улечу. Мне и здесь неплохо.

— Скажи, а как тебе удалось сдать что-то досрочно?

— О, да, я же тебе не рассказала! Чудом, вот как. Знаешь, Прима приутихла немного после того, как мама с ней поговорила. И ко мне уже не прикапывались так, как обычно. Оказывается, прикольно учиться, когда к тебе не прикапываются, учишься себе, да и всё, и не паришься. Ну и так получилось, что мне заранее зачли сольфеджио и флейту, то есть диктант по сольфеджио я написала ещё пару недель назад, нужно было только теорию досдать, она оставалась в числе последних экзаменов. И ещё оставались французский и из спецпредметов — анатомия и уход за больными Доменике. Доменика и так всё про меня знает, она так и сказала Приме. Прима же ответила, что она-то как раз не знает, но желает знать. Тогда Доменика заявила, что у неё мало времени, и пусть я сдаю в субботу, и Прима пусть меня о чём хочет спрашивает в пределах того, чем занимались, а она рядом постоит и посмотрит. А потом что-то ещё случилось у нашей мадам Кекс, это француженка.

— У кого — у кого? Что за мадам Кекс?

— Да она кексы ест постоянно, они у неё и на столе лежат на тарелочке, и в сумку напиханы, вот и мадам Кекс. В общем, ей занадобилось уезжать, и французский мы сдавали на ночь глядя в четверг. Ночью она проверяла наши письменные, и в пятницу утром уже были результаты! А остатки сольфеджио я упросила поставить мне на утро субботы. Там было немного — попеть гаммы, двухголосие, аккорды — делать нечего, в общем. Сдала да пошла. Пошла к Приме, отчитываться по спецкурсу у Доменики. Ничего, отчиталась. Доменика сидела, молчала и улыбалась, Прима меня спрашивала, а я рассказывала и показывала. Я ей почти всё ответила, была не в курсе только одного дополнительного вопроса. Она спросила, что у человека в голове, ну там, мозг, сосуды и прочее, и как мы осуществляем простейшие воздействия, чтобы не сделать хуже, — Анна сложила пальцы, приложила к собственной голове и транслировала Элоизе особенности воздействия. — Я там про головокружение, тошноту и прочие спазмы сосудов, а она — а что ещё можно сделать, из простейшего? И говорит — и ещё похмелье снимать, — Анна засмеялась. — Про похмелье я честно ей сказала, что не сталкивалась, поэтому не знаю.

— А столкнёшься — поймёшь, что себе ты так ну никак не поможешь, — усмехнулась Элоиза. — Только если кому другому.

— И то хлеб, — сверкнула глазами Анна. — Но всё равно, в последний месяц мне всё как-то проще даётся. И я твою диадему не использую, я сама.

— А тебе никто не говорил, что стресс может сильно тебя продвинуть?

— Ой, нет. Стресс был нефиговый, это правда. Я думала, мне конец. Но всё обошлось.

— Вот пусть и дальше обходится.

И тут в дверь осторожно поскреблись. Это была Кьяра, она была готова проводить Анну в их свободную комнату.

Во вторник Элоиза подумала и собралась на тренировку. Потом ещё раз подумала, позвонила Себастьену и спросила — не нарушит ли это каких-нибудь его планов. Он тоже подумал, и сказал, что нет, не нарушит, только пусть её отвезут и привезут. Нет, он не выпустит её из дворца одну — пока. Пусть она не обижается. Пожалуйста.

Обижаться на «пожалуйста» было решительно невозможно. Элоиза усмехнулась и сказала, что поедет с кем угодно по его выбору.

В итоге туда её отвёз Карло, а обратно забирали Марко и Джанфранко. И как раз на обратной дороге позвонил Себастьен и сообщил — её ждут в «сигме». Там ужин и новости.

Элоиза занесла к себе сумку с одеждой, переоделась и пошла наверх. Из-за дверей доносился сдержанный гул — явно там было какое-то количество народу, но это не было похоже ни на традиционное веселье, ни на мрачное молчание последних дней.

Внутри оказалось любопытно — мужскую компанию разбавляли всего две женщины, и обеих разом она здесь увидеть никак не ожидала. Доменика Фаэнца старшая сидела в кресле рядом с отцом Варфоломеем и о чём-то ему рассказывала, а Доменика Фаэнца младшая сидела на диване рядом с Бруно и смотрела то в бокал, то на него. Первая Элоизе кивнула, а вторая — помахала. На сидячих местах расположились Гаэтано и Октавио, один явил миру уже почти нормального цвета и размера лицо, только с множеством отметин, а второй просто смотрел на мир повеселее, чем до того. Царапина на лице Гвидо уже почти затянулась. Карло был почти нормальный — с очередным дурацким галстуком поверх чёрной футболки, впрочем, он и на танцы её вёз в нём же, только с более традиционной одеждой. Лодовико и Себастьен стояли у окна, держали бокалы и разговаривали.