Я отошел уже довольно далеко, когда услышал, как он прокричал мне вслед:

— Мистер! Я вас знаю.

Это еще больше усилило мою ненависть. Я подумал, что у меня, члена одной из самых влиятельных в Лондоне еврейских семей — хотя я нечасто так думал о себе, — не может быть ничего общего с этим нищим. Я сжал кулаки и повернулся к нему.

— Я вас знаю, — повторил он, показывая на меня пальцем. — Вы…— Он покачал головой, тщетно пытаясь найти нужные слова. — Вы делаете вот так, да? — Он сжал кулаки и поднял их на уровень глаз, а потом изобразил несколько быстрых ударов. — Вы — великий человек, Лев Иудеи, правильно? — Он сделал несколько шагов вперед, неистово кивая, при этом его борода раскачивалась взад-вперед, как спятивший волосяной маятник. Он коротко, отрывисто хохотнул, будто ему вдруг стало смешно, что он не знает английского языка. Потом, положив руку на сердце, он достал что-то со своего лотка и протянул мне. — Пожалуйста, — сказал он, — от меня.

Когда он протянул мне песочные часы своей костлявой рукой, я понял, что если я видел в нем то, что ненавидел в себе, — он видел во мне то, чем хотел бы гордиться. Это неутешительный и унизительный вывод, потому что человек в такой момент видит себя бедным, необразованным и слабым. Я взял песочные часы, швырнул ему на лоток шиллинг и со всех ног припустил прочь, Я знал, что шиллинг — огромная сумма для тадеско, но он бросился за мной, держа монету в руке.

— Нет, нет, нет, — повторял ои. — Возьмите от меня. Пожалуйста.

Я обернулся. Он стоял, прижав одну руку к сердцу, другой протягивая монету.

— Пожалуйста, — повторил он.

Я забрал у него монету и снова бросил ее на лоток. И прежде чем он отреагирует, в свою очередь прижал руку к сердцу.

— Пожалуйста.

Мы кивнули друг другу, выражая общность, смысл которой я до конца не понял, а затем я двинулся по направлению к Кинг-стрит.

Я шел быстро, стараясь стереть из памяти встречу с лоточником, а увидев издали дом дяди, почти побежал. Слуга Исаак отворил дверь только после того, как я постучал несколько раз. Но, даже отворив дверь, он пытался загородить мне путь своим иссохшим телом.

— Мистера Лиенцо нет, — сказал он строго. — Он на складе. Вы можете повидать его там.

Он был каким-то зажатым и немного испуганным.

— Что-то случилось, Исаак?

— Нет, — поспешно сказал он. — Но вашего дяди нет дома.

Он попытался закрыть дверь, но я не дал ему это сделать.

— Миссис Мириам дома?

При упоминании этого имени лицо Исаака резко изменилось, и я, отстранив его, прошел в вестибюль, где услышал возбужденные голоса, переходящие в крик. Один из них явно принадлежал Мириам.

— Что там происходит?

— Миссис Мириам ссорится, — сказал он с таким видом, будто сообщал чрезвычайно полезную для меня информацию.

— С кем? — спросил я.

Но в этот момент дверь гостиной распахнулась и оттуда вышел Ной Сарменто, угрюмей обычного. Он остановился в растерянности. Было видно, что он не ожидал увидеть нас обоих так близко от места ссоры.

— Что вам угодно, Уивер? — спросил он таким тоном, будто я ворвался в его собственный дом.

— Здесь живет моя семья, — сказал я, как мне казалось, воинственно.

— И вы теперь проявляете заботу о семье, получив кругленькую сумму серебром, — сказал он со злобой.

Он выхватил из рук Исаака свою шляпу, который держал ее наготове без всякой просьбы, и вышел через уже открытую дверь. Исаак задвинул засов за ним в тот момент, когда Мириам вышла из гостиной. Она хотела что-то сказать Исааку, но остановилась, увидев меня.

Я мог лишь предположить, что она нашла мое присутствие забавным, так как она улыбнулась про себя.

— Добрый день, кузен, — сказала она. — Не желаете ли чаю?

Я сказал, что выпил бы чаю с большим удовольствием, и мы удалились в гостиную, где стали ожидать, пока служанка не принесет нам чайные принадлежности.

Мириам все еще была под воздействием ссоры с Сарменто — ее смуглое лицо раскраснелось, а глаза блестели подобно изумрудам. В этот день на ней было платье особенно красивого синего цвета, который был, как я догадался, ее любимым.

Я сразу заметил, что она расстроена, но старалась это скрыть за улыбками и вежливыми словами. Расспросив меня о погоде и о том, чем я занимался после нашей последней встречи, она достала необычайно красивый веер и. принялась обмахиваться им чересчур энергично.

— Итак, — сказал я, думая, что по крайней мере трудности с Сарменто помогут сгладить вопрос с деньгами, которые я ей одолжил. Я хотел было развлечь ее непринужденной болтовней, но решил, что с такой женщиной, как Мириам, это ни к чему не приведет, если я буду изображать фривольность. — Если мистер Сарменто досаждает вам, могу ли я помочь?

— Да, — сказала Мириам и отложила веер. — Я бы хотела, чтобы вы как следует побили его.

— Вы имеете в виду — в карты? Может быть, в бильярд?

Ее лицо оставалось совершенно спокойным, словно мы обсуждали оперу.

— Лучше бы дубиной.

— Думаю, мистер Сарменто будет достойным противником в поединке, — сказал я рассеянно.

— Но не с вами.

Я немного растерялся. Мириам явно со мной флиртовала. От нее не скрылось, что я нахожу ее привлекательной, и я решил, что мне лучше не терять голову. Я не мог забыть, что она ссорилась, а слуга изо всех сил пытался утаить это от меня. Кем бы я ни был для этой семьи, мне не доверяли.

— Вы правы, — сказал я, не глядя на нее. — Против меня ему не выстоять, как, впрочем, и против вас, Мириам. Вы его выбили с ринга.

— Надеюсь, навсегда, — сказала она едко.

Служанка вкатила столик с чайными принадлежностями, и Мириам ее отослала. Тем временем я решил говорить с Мириам прямо, терять мне было нечего.

— Не хотите рассказать о вашей ссоре с мистером Сарменто? — спросил я, когда она наливала мне чай.

— У англичан такая прямолинейность считается невежливой, — улыбнулась она.

— Я живу среди англичан, но не обязан соблюдать все их обычаи.

— Понятно, — сказала она, протягивая чашку чаю. Я не успел попросить Мириам не класть мне сахара, поэтому принял из ее рук сладкую смесь.

— Мистера Сарменто интересовало мое разрешение просить моей руки у мистера Лиенцо, — сказала она. — Это было очень неловко, уверяю вас. Я не привыкла к такой прямолинейности. Мистеру Сарменто, как и вам, не мешало бы поучиться английским обычаям.

— Как это было? — спросил я тихо, спокойно и безучастно.

— Мистер Сарменто сказал, что собирается говорить с мистером Лиенцо и что хочет заранее поставить меня в известность. Я сказала, что не имею ни малейшего представления, о каком деле он может говорить с мистером Лиенцо. Он сказал, что я слишком благовоспитанна и что мне прекрасно известно, о каком деле идет речь. Я разволновалась и поправила себя, сказав, что не знаю ни о каком его деле, которое могло бы меня интересовать. Он рассердился и сказал, что с моей стороны глупо не желать выйти за него замуж. Мы обменялись еще несколькими замечаниями на эту тему, довольно громкими, как я думаю. Потом он вышел. Вы это сами видели.