Ничего этого сейчас не было… И огонь! За несколько месяцев пребывания в хижине капитан Томео ни разу не видел, чтобы айнский очаг был погашен, либо вот так, как сейчас, еле тлел. Вскочив на ноги с пистолетом в руке, он направил фонарик на помосты-лежаки – они были пусты!

Тихо было и в лагере. Никто не скрипел снегом, не тюкал топором по хворосту, не переговаривался. И эта зловещая тишина прямо-таки давила на барабанные перепонки, селила в душе уже не беспокойство – панический ужас!

Томео на ощупь нашел в изголовье подстилки пистолет американца – тяжелый и надежный крупнокалиберный кольт. Поставил его на боевой взвод и заткнул за ремень. Крадучись, подошел к дверному проему и, отодвинув слегка полог стволом своего «намбу», выглянул наружу.

Там тоже было тихо и пусто.

Офицер мелкими приставными шагами направился к соседней хижине, где с парой солдат квартировал капрал Сино. Долго прислушивался, и, наконец, решившись, заскочил внутрь, прижался спиной к стене у входа и обвел хижину лучом фонарика.

Здесь уже не было такой мертвящей тишины: капрал громко храпел на своем лежаке, с пистолетом-пулеметом поперек груди. Айнов в его хижине тоже не было видно, а огонь в очаге почти погас, и только красные угольки вяло посверкивали под толстым слоем пепла.

Немного успокоившись, командир шагнул к помосту и, предусмотрительно придерживая пистолет-пулемет рукой, громко окликнул:

– Капрал! Подъем!

Готё Сино мгновенно проснулся, сел и с похвальной расторопностью попытался взять оружие на изготовку.

– Это я, капрал! Не надо направлять на меня оружие, поднимайся!

– Что случилось, господин капитан?

– Пока не знаю, но в лагере слишком тихо. И айны куда-то подевались – и здесь, и в моей хижине пусто. Надо проверить посты, капрал!

Сино соскочил с ложа, торопливо напялил шинель, и, не застегивая ее, выскочил из хижины. Капитан, направляясь к выходу вслед за ним, помедлил и еще раз обвел стены хижины лучом фонарика. Все немудрящее имущество айнов, насколько понял японец, продолжало пребывать на своих местах: котлы и котелки, поделки из дерева, плетеные короба с мелким скарбом, какая-то меховая рухлядь…

Вернулся запыхавшийся капрал, доложил: вокруг лагеря все спокойно, часовые клянутся, что ничего не видели и ничего не слышали.

– Обойди все остальные хижины, заодно посмотри – как там американцы, – распорядился Томео. – Кстати, куда ты дел трупы?

– Мы перенесли тела в небольшой овраг за «медвежьим домом», господин капитан. Там очень много снега, и до весны вряд ли кто-то найдет их…

– Ну-ну… Выполняй приказ, готё!

– Айнов нигде нет, господин капитан! – доложил через несколько минут Сино. – Американцы лежат возле очага, греются…

– Пойдем-ка, навестим их, капрал! Может, хоть они расскажут про исчезнувших дикарей…

Однако американские летчики смогли рассказать очень немногое. Когда их привели в хижину из «медвежьего дома» и оставили на попечение айнов, те встретили «постояльцев» весьма приветливо. Напоили горячим отваром каких-то трав, позволили с удобством расположиться у самого очага. Отогревшись, пилоты незаметно для себя уснули. Разбудил их какой-то шум и выстрелы снаружи. Скоро айнов куда-то позвали, и они вышли. Потом снова была стрельба, и айны вернулись в явно подавленном настроении. Женщины плакали, мужчины переговаривались тихими голосами. Посовещавшись, хозяева снова дали летчикам какой-то отвар, после чего их потянуло в сон. Проснулись они недавно, когда в хижине никого не было. Возле очага лежала вязанка поленьев, стояли деревянные чашки с какой-то едой, похожей на распаренные и растертые зерна овса.

– Снаружи хижину охраняют! – сообщил пленным перед уходом капитан. – При попытке бегства часовому приказано стрелять на поражение.

Выйдя из хижины, капитан распорядился:

– Когда рассветет, обойди лагерь, поищи следы этих дикарей. Хотя, я думаю, это бесполезно – они ушли навсегда. Впрочем, своим уходом они решили за нас самую главную проблему, капрал! Я все ломал голову – что сказать Охотнику насчет его семейства? Теперь мы скажем: они ушли с айнами. Не забудь как следует осмотреть чум и уничтожить следы крови!

– Но Охотник хороший следопыт, господин капитан! Он захочет догнать дикарей и вернуть семью. И если догонит, то может узнать правду…

– Пусть сначала вернется! – махнул рукой Томео. – Если он привезет механика и тот возьмется починить самолет американцев, то нас это вообще не должно беспокоить.

– А если нет, господин капитан? – рискнул возразить Сино. – А если он вернется без механика, или тот подтвердит слова американцев о невозможности починки самолета?

– Капрал, солдат императора должен глядеть в будущее бодро и с оптимизмом! И вообще: будем решать свои проблемы по мере их появления! Не забудь покормить собак второй упряжки и приготовиться к поездке. Я хочу сам взглянуть на этот самолет. Как только Охотник вернется, мы отправим американцев под конвоем к берегу моря пешком, а сами поедем на собаках часа через два-три. Насколько я понял, отсюда до самолета не более двух ри… Кстати, готё Сино: я надеюсь получить свой завтрак не позже чем через час!

– Слушаюсь, господин капитан: через час!

– Не позже чем через час, идиот! – не выдержав, сорвался Томео. – Это означает, говенная голова, что завтрак командиру можно подать и через пятнадцать, и через тридцать минут!

* * *

– Что-то у японцев происходит, Арчи! – Райан с трудом поднялся на ноги и проковылял к дверному проему, за которым исчезли капитан и его приспешник.

Не прикасаясь к грубому куску полотна, выполняющему в хижине роль двери, он приник к щелочке и попытался осмотреться.

Лефтер промолчал. Вчерашний день положил начало серьезному отчуждению между ним и Райаном. Началось все, конечно, с того, что тот неожиданно напился. Раздосадованный его эгоизмом и тем, что своим поступком второй пилот легко переложил на командира и товарища хозяйственные хлопоты, Лефтер ушел за хворостом, а позже клял себя за то, что отсутствовал слишком долго. Вернувшись из лесной экспедиции и обнаружив исчезновение Райана, командир был серьезно обеспокоен его судьбой. Кляня товарища – если бы тот не напился, то плена могло и не быть – Лефтер брал часть вины за случившееся и на себя.

Попав и сам в плен к одичавшей японской солдатне, Лефтер был страшно рад, поняв, что его второй пилот здесь и что он жив. Но когда японский офицер, поболтав о туземных обычаях, приказал своим солдатам посадить Лефтера в медвежью клетку за компанию с Райаном, на смену радости пришли гнев и разочарование товарищем. Кто просил проклятого пьянчужку распускать язык и выболтать японцу все подробности насчет груза? Поймав его на вранье, японец и приказал поместить его в медвежью «тюрьму», которая по зимнему времени вполне могла оказаться смертельной ловушкой.

А как вел себя Райан в этот момент? Уж, во всяком случае, не как подобает американскому офицеру!