– Не знал, Отто Валентинович. Валерка Кирьянов? Спасибо, конечно – повидаемся…

– И повидаетесь, и поработаете плотно, – Зинкявичус словно муху прихлопнул на стопке документов, лежащих перед ним. – Практика показывает, Олег, что личные контакты намного продуктивнее официальных запросов. Тем более что после Кальтенбруннера доверие и серьезное отношение к нашей «фирме» так и не восстановлено, боюсь… Все! Сергей Васильевич остается, все остальные свободны!

– Да, Олег! Чуть не забыл! – окликнул Щербака уже с порога Зинкявичус. – Мне наш «физрук» доложил, что вы второе занятие в зале пропускаете!

– Да занят был, новое кресло обживал! – попробовал отшутиться майор. – Да и не знал потом, что это непременная обязаловка, Отто Валентинович!

– Поддержание своей оптимальной физической формы не обязаловка, а признак общей культуры сотрудника международной полиции, Олег! Ну, я думаю, что Дворкин вам более популярно про это объяснит…

Когда Щербак догнал в коридоре сотрудника своего отделения, тот беззлобно кольнул:

– Что, Олег, схлопотал «наряд вне очереди» от Отто? Смотри, он в следующий раз не к нашему начальнику, а к генералу объясняться «за прогул» пошлет!

– Коля, слушай, объясни, а! – уже серьезно попросил Щербак. – Зачем нам, в самом деле, обязаловка спортивная три раза в неделю? Это ведь только в сериалах агенты Интерпола, как Джеймс Бонд, по крышам скачут, выводят в аут по десять человек, и томным красавицам накачанное тело демонстрируют! Интерпол – это стратегическая криминальная разведка, работа с оперативной информацией и ее анализ, так?

– Правильно тебе объяснили, – хмыкнул собеседник. – Ну, а чем тебя тезис насчет общей культуры не устраивает? Одно другому не противоречит, Олег!

– А Кальтенбруннера он к чему приплел? Это хохма какая-то? Прикол ведомственный?

– Слушай, Олег, тебя когда в Казанский переулок приглашали, ты хоть историей Интерпола интересовался?

– Не морочь мне голову, Коля! Историю я знаю: решение о создании международной полиции было принято на полицейском конгрессе как раз перед Первой мировой войной. Но сама война помешала, и решение было воплощено в жизнь только почти через десять лет. При чем тут Кальтенбруннер?

– Потому что в конце тридцатых годов в Европе хозяйничали нацисты. Интерполом они тоже «рулили». А Эрнст Кальтенбруннер даже его возглавлял какое-то время.

– Серьезно? Не шутишь? Начальник главного управления имперской безопасности, обергруппенфюрер СС руководил международным уголовным розыском?!

– Олежка, тебе не только спортзал «прописать» надо, – серьезно упрекнул Щербака собеседник. – Но и пару вечеров в неделю в библиотеке!

– Да пошел ты! Покрутись, как я, в уголовном розыске семь дней в неделю без выходных, да отпуска через два года на третий еле выколачивал… Академия МВД потом, там беллетристику не почитаешь!

– Ну, я, помнится, тоже там учился, Олег. Не ты один, у нас все, считай, «академики»… Не по теме возникаешь, друг.

Щербак резко остановился, в упор поглядел на товарища, повернулся и пошел в обратном направлении.

– Обидчивые все какие, – фыркнул тот и зашагал по коридору дальше.

* * *

Заместителю начальника УВД по Сахалинской области и однокашнику по совместительству Валерию Кирьянову копию письма пришлось показать. Его реакция на донос – а иначе письмо и не позиционировалось – была довольно осторожной. Новоиспеченный подполковник полиции попросил пару дней на сбор информации и попытался «сплавить» на это время «залетного столичного интера» на ведомственную базу отдыха за городом. Сама идея Щербаку очень понравилась, однако от базы пришлось отказаться: прослужив под милицейскими погонами больше десятка лет, Олег не понаслышке знал о прочно прописавшемся в этом ведомстве «законе курятника». Столкни с насеста ближнего, нагадь на нижнего… Местным островитянам он не был ни ближним, ни нижним, однако сути житейской мудрости это не меняло – возьмут и просто так стукнут в родное ведомство. Чтоб знал москвич, на чьих костях такие, как он, на орбиту Интерпола выходят…

Чтобы не терять времени даром, Щербак сходил в бутик Семенова и познакомился с его хозяином. Витьке-Проперухину визит столичного гостя из самой штаб-квартиры НЦБ невероятно польстил и испугал одновременно. Для серьезного разговора пришлось искать спокойное и не слишком людное место. Таковым местом Виктор Семенов, в конце концов, избрал собственный коттедж в пригородном поселке Октябрьский. Пока представительское авто бизнесмена Семенова пробиралось к его коттеджу по скверно заасфальтированной улочке, Щербак едва сдерживался от ехидного вопроса насчет несоответствия явно революционного названия поселка сущности его обитателей, застроивших его крикливо-вычурными особняками.

Разговор тем не менее получился довольно обстоятельным и серьезным.

Говоря о мотивах, побудивших его обратиться в Национальное центральное бюро Интерпола, Семенов решил душой не кривить:

– Честно скажу, господин майор: обида взяла! Прилетает солидный человек из Москвы, находит меня. Дает авансы насчет возможностей реализации совместного проекта, просит найти толкового исполнителя. Я ему такого человечка «пододвигаю» – и что в результате? А в итоге солидный человек «кидает» меня как мальчишку. Втемную он меня использовал, выходит. Нашел через меня Мишку Алдошина, а меня побоку! Да еще насмехается… Попробовал с Михаилом по-серьезному потолковать, чтобы замолвил словечко, из благодарности – а тот и слушать не хочет… А ведь я теперь тоже из Алдошина могу веревки вить, господин майор! Тот разговор, который я записал на «прослушку», очень содержательным оказался! Московский Абвер много чего про Мишаню-Везунка накопал и предъявил ему. Чтобы тот сговорчивее был…

– Минутку, Виктор… Вы позволите без отчества? Благодарю… Так вот, Виктор, насчет этой записи… В вашем письме об этом не упоминается – что за запись? Какой разговор? Давайте уж начистоту – раз обратились к нам, за пазухой ничего оставлять не надо!

Поняв, что сболтнул лишнее – во всяком случае, преждевременно сболтнул, – Проперухин прикусил язык. Однако слово не воробей, как известно… И Семенов нехотя рассказал столичному «интеру» о ставших ему известными прежних грехах Алдошина.

Москвич ничего не записывал на аппаратуру, и пометок на бумаге не делал. Однако слушал очень внимательно – так что позже, уточняя детали, безошибочно называл и даты, и имена. И, выпытав все, доверительно похлопал Семенова по колену:

– Запись, Виктор! Мне нужна копия этой записи!

– Не дам! – уперся тот. – Ни к чему она вам! Там алдошинские грехи поминаются, а не самсоновские! А Миша, каким бы он не был, все же старый кореш!

Щербак настаивал, уговаривал – Семенов уперся, и ни в какую!

– Виктор, ну поймите, наконец! Вы обратились к нам официально, подписались под письмом. Вы же не анонимщик трусливый! Ваша заява к делу подшита будет. Со временем факт и обстоятельства записи на очных ставках подтверждать придется – закон есть закон, Виктор! Пословицу знаете русскую? Снявши голову, по волосам не плачут! Слыхали?