При ритуале коронации Александра II обязательным было присутствие его овдовевшей августейшей матери, чью голову должна увенчивать «маленькая бриллиантовая корона», исполненная для императрицы Александры Феодоровны в 1826 году Иоганном-Вильгельмом Кейбелем к торжественному обряду коронации её супруга в Успенском соборе, а затем бережно сберегавшаяся среди коронных вещей. Короны же императриц Марии Феодоровны и Елизаветы Алексеевны давно переделали на новые драгоценные уборы для дочерей Николая I. Поэтому для жены Александра II следовало сделать к священной церемонии в Москве новую Малую корону.

Заказ поступил к Константину Зефтигену, в помощники он пригласил младшего брата Леопольда и, возможно, отца Карла-Эммануила. Он сначала исполнил эскиз регалии, явно стремясь сделать корону Марии Александровны парной Большой Императорской короне 1762 года и к тому же несомненно ориентируясь на венец «порфироносной вдовы» Александры Феодоровны, повторявший очертания корон обеих её цариц-предшественниц. Необходимые алмазы (стоимостью 38 250 рублей 893/8 копейки) ювелирам отпустили из запаса Камерального отдела Кабинета. На воплощение замысла в задуманных материалах ушло полгода.

Начатая в мае изящная корона была готова уже в октябре 1855 года. Крупный бриллиант в 81/2 карат, некогда блиставший в разобранном колье, теперь поддерживал крест. Сотни бриллиантов и 2233 алмаза огранки «розой» искрились на поверхности дивного венца. Нижний обруч короны украшала вереница больших шатонов. Их пришлось заимствовать из колье императрицы Марии Александровны, поскольку такого количества и качества бриллиантов не нашлось в россыпи казённых камней.[448] А соединение разъединительной дуги с верхним ободком основания отнюдь не случайно украсил выложенный из великолепных крупных солитеров стилизованный цветок анютиных глазок, символ неусыпных дум о благе не только родных и близких, но и всех сирых и убогих её подданных (см. рис. 18, 19 вклейки).

Александр II также повелел Зефтигенам исполнить для обеих императриц к предстоящей коронации бриллиантовые цепи ордена Св. Апостола Андрея Первозванного, поскольку до этого супруги монархов носили золотые цепи, украшенные лишь эмалью. Для императрицы Марии Александровны дополнительно делались и знаки высшего ордена Российской империи, обошедшиеся Кабинету Его Императорского Величества в 10 380 рублей. Братья Зефтигены заодно отреставрировали и Большую Андреевскую цепь императора.[449]

«Малыми» обе орденские цепи названы не только из-за их принадлежности к коронационному убору императриц, но и по размерам звеньев, поскольку те чуть ли не в два раза меньше в сравнении со звеньями Андреевской цепи, надеваемой императором. Поскольку обе сделаны одновременно, они очень похожи друг на друга, хотя и отличаются количеством осыпающих их алмазов: на Андреевской цепи царствующей государыни блистали многочисленные бриллианты, чей вес приближался к 260 каратам, не говоря уже о шести тысячах алмазов, огранённых «розой», отчего стоимость камней достигла 18 404 рублей. Отделка аналогичной регалии вдовы Николая I оказалась скромнее: вес бриллиантов равнялся примерно 230 каратам, «роз» насчитывалось лишь пять тысяч, а поэтому каменья стоили «только» 16 236 рублей.[450]

Через десять лет это подтвердила специально созданная позднее комиссия по проверке и оценке бриллиантов и других самоцветов в коронных вещах, куда вошли «Оценщики Кабинета Его Величества Придворные Ювелиры: Карл Болин, Лев Брейтфус и Помощник их Леопольд Зефтиген», работавшие «в присутствии Камер фрау Эллис и Члена Кабинета Его Величества Тайного Советника Петухова». Кстати, в результате работы этой комиссии выяснилось, что в 1865 году стоимость коронных бриллиантовых вещей, каменьев и жемчуга оказалась равной 6 907 261 рублю 78 копейкам.[451]

Бриллианты, будто слой сверкающего под солнцем инея, почти сплошь выстилают поверхность звеньев, основой рисунка которых, вне сомнения, послужила Большая Андреевская цепь работы Дюка. Однако теперь лучше воспринимать красоту каждого звена позволили отделяющие их друг от друга крупные овальные соединительные кольца, да и время наложило свой отпечаток на художественное решение деталей рисунка.

Орлы, несмотря на поражение в Крымской войне, ещё выше подняли свои крылья, как бы напоминая о незабываемых днях обороны Севастополя и о славных победах её вдохновителя и души – адмирала Павла Степановича Нахимова. России пришлось тогда сражаться с англо-франко-турецкой коалицией, поддержанной другими европейскими державами, и большую роль при отпоре врагу сыграло единство воинов и горожан. И может быть, не случайно перья орла в крыльях теперь плотно прилегают друг к другу, да и бёдра совсем прижаты к ставшему более массивным телу. Корону подпирают уже не шеи гербовой птицы, а венцы на обеих её головах, отчего само звено стало смотреться более чётко, органично и компактно.

На звенья с Х-образным Андреевским крестом были нанесены первые буквы священного заклинания «S A R Р» (Sanctus Andreas Russiae Patronus) и слегка округлились, причём из-за выступающих по краю отдельных алмазиков-розочек стали своими очертаниями походить на пушистые головки одуванчиков.

Звенья-«трофеи» с шифром «P P I», напоминающим как об основателе высшего ордена, так и об установителе статута, очень близки по рисунку к «пробному» звену, исполненному Дюком для Павла I. Однако рамка выглядит более массивной и тяжёлой, а все навершия «оружия» сдвинуты от короны к бокам, отчего композиция приобрела ещё большие строгость и стройность. Такое её решение, да ещё соединённое с восхитительным мастерством закрепки изобилия мелких алмазов, обмануло даже Сергея Николаевича Тройницкого и Александра Николаевича Бенуа, знатоков ампира, и они ошибочно датировали обе Малые Андреевские цепи началом XIX века.[452]

Хотя каждая цепь состояла из двадцати трёх звеньев и креста-подвески, однако длина цепи, сделанной для императрицы Марии Александровны, достигала 156,5 см,[453] в то время как надетая её венценосной свекровью была короче на 8,5 см.[454] (См. рис. 20, 21 вклейки.)