хартий как к возможности подстраховаться от внезапных и катастрофических изменений в политическом ландшафте, которые могли быть вызваны какими-то стихийными и непредсказуемыми потрясениями, вроде народной революции.

Современное тем событиям объяснение невыполнения Александром I заявленных конституционных устремлений в отношении России предлагает А. И. Михайловский-Данилевский, который был членом российской делегации на Венском конгрессе с 1814 по 1815 год и стал флигель-адъютантом царя в 1816 году. Наблюдение за Александром I привело Михайловского-Данилевского к выводу, что царь не ввел политическую свободу в России по трем причинам: во-первых, государь испытал сильное сопротивление своего окружения, тех самых людей, от которых он мог бы зависеть в деле реализации любого конституционного устройства; во-вторых, он постоянно находился в состоянии войны; и, в-третьих, конституционный прогресс тормозился широко распространенными революционными настроениями по всей Европе, которые преобладали даже после примирения государств, которое произошло в 1815 году[626].

Проблема Александра I состояла в том, что ни по своему темпераменту, ни по характеру он не был либералом в общепринятом смысле этого слова. Однако, если того требовал случай, царь уверенно произносил громкие либеральные фразы, которые завораживали аудиторию. В конце концов, он был неисправимым автократом, который либо сознательно неверно истолковал, либо просто не понял роль конституционного монарха в том смысле, в каком она могла быть применена к нему. Его характерная неспособность к решительным действиям усугублялась в данном случае мучительной мыслью о том, что в российском контексте будущее крепостного права неизбежно будет поставлено под сомнение введением конституции. Важно отметить, что это соображение не подтверждалось в тех частях империи, которым Александр I пожаловал конституции[627]. Царь был обременен задачей управлять дворянством, и поэтому, далеко не отстаивая исключительные права дворянского сословия, он делал все, что мог, чтобы держать его под контролем[628].

По мнению Миронова, правление Александра I следует рассматривать прежде всего с точки зрения взаимосвязи между самодержавной политикой и интересами общества. Во внутренних делах дворянство эффективно вынудило Александра I отказаться от любых планов, которые он, возможно, вынашивал в отношении фундаментальных реформ, включая отмену крепостного права и установление конституционного строя. Вместо этого царю пришлось принять стратегию постепенных реформ, более соответствующую готовности общества их принять. Из реформ, которые он планировал, Александр I смог провести только те, которые соответствовали требованиям дворянского общества. Это были либеральная реформа образования и цензуры, создание Государственного совета как совещательного законодательного органа и создание министерств. Из них наиболее успешными оказались именно образовательные, а не конституционные реформы, впервые создав организованную и интегрированную систему высшего, среднего и начального образования в России[629].

Предположение Н. К. Шильдера, автора многотомного исследования, посвященного Александру I и его царствованию, что царь мог бы повести Россию по пути к фундаментальной реформе, если бы прожил дольше, оспаривал А. А. Корнилов, историк России XIX века. Корнилов считает, что к 1825 году Александр I добился всего, чего мог, и что в этом смысле его смерть была своевременной. Если бы он не умер неожиданно рано, всего в 47 лет, Александр I, по мнению Корнилова, скорее отрекся бы от престола, чем начал бы новое политическое предприятие[630]. Совсем недавно Мироненко обнаружил, что имеющиеся свидетельства — в частности, воспоминания Николая I — подтверждают, что летом и осенью 1819 года действительно имели место разговоры между членами императорской семьи не только о намерении рассматривать Николая, а не Константина в качестве наследника трона, но также и о возможности отречения Александра I от престола на основании его собственного признания, что он больше не чувствовал себя способным справляться с тяжелой задачей правления[631].

Однако, несмотря на причудливую легенду о «Федоре Кузьмиче», которую породила ранняя смерть Александра I, и несмотря на утверждения Шильдера, Мироненко и других о рассмотрении царем возможности отречения от престола в 1819 году, мы считаем надуманным предположение, что Александр I мог умалить честь своего божественного призвания, действуя таким образом[632]. В то же время справедливо заключить, что Александр I не смог бы решить вопрос о конституционной форме правления в России, даже если бы он прожил дольше; учитывая его собственные противоречивые наклонности, все указывает на то. По собственному признанию Александра I, хотя он и был сторонником конституционных моделей в теории, он не понимал, как Россия может успешно применить их на практике. Во время пребывания на Лайбахском конгрессе (с января по май 1821 года) царь разъяснил французскому послу и будущему министру иностранных дел (1828–1829) графу де Ла Ферроне суть своей дилеммы: «Я люблю конституционные учреждения и думаю, что каждый порядочный человек должен их любить; но можно ли вводить их без различия у всех народов? Не все народы в равной степени готовы к их принятию»[633].

Эти откровенные слова помогают нам понять, почему, по весьма здравому суждению одного исследователя истории либерализма в России, в том, «что касается осуществления либеральных принципов… во время царствования Александра I было достигнуто если не слишком мало, то во всяком случае значительно меньше, чем можно было ожидать»[634].

Часть V.

Правительство, дворянство и крестьянский вопрос

Глава 9

Подходы к реформе крепостничества сверху

Основным источником напряженности между царем и русским дворянством в правление Александра I (и на протяжении длительного времени после него) было крепостное право. Это был, безусловно, самый значительный социально-экономический институт в империи, в существовании которого были очень заинтересованы императорская семья, государство, церковь и дворяне как помещики и собственники крепостных. Историки того периода справедливо определили, что из всех проблем, с которыми столкнулась Россия в начале XIX века, ни одна не была более острой и болезненной, чем крестьянский вопрос[635].

Уже в XVIII веке крепостное право подвергалось тщательному изучению, особенно со стороны таких критиков, как А. Н. Радищев и А. Я. Поленов, и были намечены проекты по освобождению крестьян[636]. Тем не менее исторически этот вопрос был сравнительно мало изучен во время правления Александра I, даже несмотря на то что внимание, уделяемое крепостному праву тогда, и дебаты вокруг него явно предвосхищали манифест об освобождении Александра II 1861 года и свидетельствовали о том, что этот институт действительно находился под постоянным наблюдением[637].

История этого вопроса, особенно в том, что касается взаимоотношений между Александром I и дворянством, рассматривается в пятой части данного исследования. В настоящей главе исследуются два важных аспекта проблемы: во-первых, собственная позиция Александра I по крестьянской реформе, и,