во-вторых, значение закона 1803 года о «свободных хлебопашцах» как потенциальной прелюдии к окончательному освобождению крепостных, наряду с дальнейшими попытками облегчить их участь в промежуточный период. В десятой главе будет проанализировано резкое разделение мнений между либеральными и консервативными слоями дворянства, из‐за которых — с учетом характерной для Александра I двойственности и нерешительности — такие попытки в конечном итоге потерпят неудачу.

Александр I и крестьянский вопрос

Через шестьдесят лет после восшествия на престол Александра I его племяннику Александру II наконец-то придется решить проблему освобождения крепостных посредством исторического, хотя и с серьезными изъянами, Манифеста 1861 года. Однако, как упоминалось выше, этот вопрос уже был насущным задолго до конца XVIII века, за несколько лет до публикации в 1790 году важной книги в русской художественной литературе — «Путешествия из Петербурга в Москву». Произведение было моральным протестом против бесчеловечности крепостного права, сформулированным «раскаявшимся дворянином» А. Н. Радищевым. Он призывал к божественному возмездию, чтобы отомстить за повседневные издевательства над крестьянами со стороны их помещиков, и осмелился выразить сочувствие расправам крестьян над своими мучителями.

Радищев не был первым русским дворянином, открыто бросившим вызов крепостному праву. Также во время правления Екатерины Великой несколько депутатов Уложенной комиссии 1767–1768 годов выразили свое неодобрение этого института и заявили о необходимости смягчить его худшие черты. Таким образом, первые критики крепостного права вышли из дворянской среды. Сама императрица Екатерина II, по крайней мере до потрясения, вызванного затяжным Пугачевским восстанием 1773–1775 годов, поднимала вопрос об обоснованности и долгосрочной устойчивости крепостного права. Однако существовало основополагающее и стойкое предположение, что любые возможные изменения не должны идти в ущерб дворянству ни в финансовом, ни в социальном плане[638]. Ситуация не изменилась и при Александре I.

Случаи крестьянского бегства и дальнейшие вспышки насилия в течение многих лет после восстания Пугачева, например в Саратовской, Пензенской и Екатеринославской губерниях, послужили дополнительным стимулом для сворачивания крепостного права и перехода к системе наемного труда, особенно для таких крупных помещиков и либеральных дворян, как М. С. Воронцов и П. А. Вяземский. Первый утверждал, что «долг и выгода дворянства суть начать думать и действовать о постепенном увольнении от рабства мужиков в России»[639]. Согласно одному исследованию, цифры, доступные для Рязанской области, показывают около сорока волнений в период с 1804 по 1860 год, в то время как другое исследование говорит о целых семидесяти крестьянских волнениях за период с 1825 по 1857 год. Одной из наиболее ярких форм крестьянской мести было физическое насилие или даже убийство помещиков и их управляющих. Такие случаи физического насилия привели к сорока шести жертвам в Рязанской губернии в период с 1801 по 1850 год[640]. Более того, они имели место в контексте повседневных трений, когда помещики сталкивались с пассивным сопротивлением крепостных, угрюмой и равнодушной трудовой этикой, воровством и отсутствием на барщинной работе без разрешения.

Экономические возражения против полной неэффективности традиционной российской крепостной сельской культуры также сочетались с тревожными этическими опасениями, которые с самого начала нового правления разделяли благомыслящие придворные, либерально настроенные дворяне и даже сам Александр I. Н. И. Тургенев красноречиво сформулировал такие опасения, отметив, что если в других странах рабство почти всегда было результатом завоеваний или феодальной системы, то в России оно было введено совершенно сознательно. Это была «обычная полицейская мера». Тургенев осудил российское крепостное право как «варварскую, эгоистичную, бессмысленную, наглую политику», что «нанесла целой нации рану, которая терзает и позорит ее»[641].

Однако любая попытка ликвидировать крепостное право ставила ряд чрезвычайно сложных вопросов как перед Александром I, так и перед его преемниками (Николаем I и Александром II): как успешно провести реформу крепостного права, не подрывая в остальном социальный и политический порядок России, особенно учитывая, что крепостничество влияло на сохранение самодержавия, воплощенного царем, в котором дворянство как основная заинтересованная сторона играло столь важную роль? Не потребовалась бы неизбежно и конституционная реформа с непредвиденными и нежелательными последствиями, которые она почти наверняка повлекла бы? Наконец, в состоянии ли российское казначейство нести огромные затраты на такую программу реформ?

Первым признаком собственного отношения Александра I к крепостному праву было его заявление, явно отступавшее от традиции, что дарение крестьян привилегированным представителям знати не будет частью его коронационных торжеств и что, более того, он не намеревался соблюдать эту практику в будущем. Всего пятью годами ранее его отец раздал 82 330 крепостных в честь своей коронации. Во главе списка бенефициаров был князь А. А. Безбородко, который награжден 6000 крепостными из бывших имений князя Кантемира и 30 000 десятин (32 700 га) земли в Воронежской губернии. За ним следовал генерал-фельдмаршал князь Н. В. Репнин, получивший в дар 6000 крепостных[642].

Даже в этом случае щедрость Павла I не могла сравниться с щедростью его матери: Екатерина II подарила своим фаворитам 100 000 крепостных всего за один день, 29 декабря 1791 года, в ознаменование завершения турецкой войны по Ясскому мирному договору. До того как Александр I вступил на престол, предоставление имений часто производилось с включением определенного количества душ. Но теперь он прекратил раздачу имений, населенных крестьянами, без сомнения разбив надежды многих будущих вельмож. Вместо этого он постановил, что в собственность должны передаваться только незаселенные поместья, а населенные поместья отныне можно было исключительно сдавать в аренду. Первый тип раздачи широко практиковался во время его правления. Например, в 1803 году в Новороссийской губернии было отдано распоряжение о раздаче незаселенных земель штабным офицерам, получившим 1000 десятин (1090 га), и старшим чиновникам, получившим по 500. Точно так же Александр I запретил объявления о продаже отдельных крепостных и крепостных семей, которые в XVIII веке часто появлялась в таких изданиях, как «Санкт-Петербургские ведомости»[643].

Похоже, что это был единственный шаг в направлении реформы крепостного права, который Александр I смог сделать на данном этапе, — такова была сила поддержки статус-кво среди его ближайшего окружения, не говоря уже о более широком слое дворянства. Несмотря на то что по крайней мере два члена Негласного комитета, П. А. Строганов и В. П. Кочубей, согласились с тем, что практика продажи крестьян без земли была крайне варварской, они все же выступали за гораздо более осторожный подход к этому вопросу, чем Александр I. Хотя Строганов соглашался с царем в том, что «в России класс, который более всего должен привлечь внимание правительства, — это крестьяне», он находил предложение о запрете продажи крестьян без земли, которое