class="p">А некоторые прямо говорили о том, что гетера Аспазия приехала в Афины с единственной целью, покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов», какие ещё цели могут быть у прославленной гетеры. Аспазию изображали в виде любовниц Геркулеса, а один комический поэт обвинил её в безверии за то, что она принимала участие в философских беседах Анаксагора. Во многом, этим слухи, которые подхватывали афинские комики и политические враги Перикла, распространял сын Перикла от первой жены, разгульный и ветреный Ксантипп. Все знали, что сын и его жена находились на содержании у Перикла, но разве такие случаи не провоцируют ненависть.

Один из самых знаменитых авторов комедий того времени, Кратин, вложил в уста одного из своих персонажей, такие слова «Отвратительная похоть породила его Геру – Аспазию, наложницу с собачьими глазами». Намёк был достаточно прозрачный, Геру называли «волоокой», это комплимент, поскольку глаза «коровы» (вола) считались красивыми и печальными. «Собачьи» глаза Аспазии, по-видимому, были не только не красивыми, но и бесстыдными.

И ещё хлеще.

Все были уверены, что из-за Аспазии Перикл начал поход на Самос, который когда-то разбил милетцев, земляков Аспазии. «Самый длинный язык в Афинах», Аристофан не мог пройти мимо подобной истории и не использовать её в своей комедии («Ахарняне»):

…К спартанцам ненависти полон я.

По мне, пожалуй, Посидон, тенарский бог,

Пускай дома обрушит им на голову,

Мой виноград врагами тоже вытоптан.

Но всё-таки – ведь здесь друзья присутствуют —

Зачем одних спартанцев обвиняем мы?

Ведь среди нас – речь не о целом городе,

Запомните, речь не о целом городе —

Людишки есть негодные, беспутные…

Но вот в Мегарах после игр и выпивки

Симефу-девку молодёжь похитила.

Тогда мегарцы, горем распалённые,

Похитили двух девок у Аспазии.

И тут война всегреческая вспыхнула,

Три потаскушки были ей причиною.

И вот Перикл, как Олимпиец, молнии

И громы мечет, потрясая Грецию.

Его законы, словно песня пьяная:

«На рынке, в поле, на земле и на море

Мегарцам находиться запрещается».

Тогда мегарцы, натерпевшись голода,

Спартанцев просят отменить решение,

Что из-за девок приняли афиняне.

А нас просили часто – мы не сжалились.

Тут началось бряцание оружием.

Так по Аристофану – в комическом двойнике реальности – совершалась Афинская история, и знаменитая Пелопонесская война, и если за Троянской войной стояли три рассерженные богини и прекрасная Елена, то за войной Пелопонесской стоят три уличные девки, одна из которых содержательница девиц легкого поведения, и великий Олимпиец.

Несмотря на колкости и насмешки комедиографов, несмотря на атмосферу отчуждения и непонимания, можно с уверенностью сказать, что с Аспазией связаны самые счастливые годы Перикла. Он нуждался в такой женщине, не только ведущей его кружок (салон), но и способной смягчить трудную жизнь политика, в женщине, которая «одомашнила» дом, в котором он мог получить хоть небольшую порцию отдохновения.

Но счастье – хотя бы в форме пушкинских «покоя и воли»[411] – для Перикла и Аспасии не могло существовать долго. Будем считать, что они просто получили небольшую отсрочку от неумолимого Рока.

Всё началось с процесса над Фидием, тем самым, знаменитым скульптором, который изваял знаменитую скульптуру Афины из золота и слоновой кости.

Кто знает, может быть, всё дело было в хрупкости греческой демократии, может быть, всё дело было в опасности восставшего демоса

…почти «Восстание масс» Ортеги де Гассета[412], которое начинается с античных времён…

Так или иначе, всё началось с процесса над Фидием.

Некий Менон, который был помощником Фидия, стал обвинять его в том, что он «представил неправильные расчёты расходования слоновой кости, которая пошла на облицовку статуи, присвоил себе большое количество ценностей и неплохо на этом заработал».

Поползли новые слухи, что Фидий и Перикл заодно,

…тогда и вспомнили, что в мастерской Фидия Перикла навещали замужние женщины…

что сам Перикл был председателем комиссии по приёмке статуи Фидия и проверке счетов, что не случайно в барельефе, украшавшем щит Афины, Фидий увековечил себя и Перикла.

Большинство афинян продолжали верить в неподкупность Перикла, но слухи не проходили даром. В результате создали комиссию, измерили все части скульптуры и пришли к выводу, что действительный вес не соответствует весу, указанному в счетах. Фидий оказался в тюрьме и, будучи старым человеком, больным, к тому же сломленным процессом, вскоре умер.

Как пишет Плутарх:

«Доносчику Менону народ, по предложению Гликона, даровал свободу от всех повинностей и приказал стратегам заботиться о его безопасности»

…нам давно известно, что у демократии много ликов…

После Фидия, нападкам подвергся учитель Перикла – Анаксагор, «Ум».

Всё началось с того, что был принят закон, по которому можно было привлекать к ответственности тех, кто подвергает сомнению существование бессмертных богов.

Все прекрасно понимали, что закон направлен против одного человека, который позволяет себя утверждать:

«Наш мир создали не боги, а Разум. Это он привел в движение аморфную массу материи. Солнце, луна, звезды – не более чем раскалённые камни, влекомые вращающимся потоком эфира».

Перикл не стал противодействовать закону, поскольку понимал, что это только развяжет руки его врагам. Поэтому он решил, что самое лучшее для Анаксагора уехать из Афин, хотя он и провёл в этом городе тридцать лет.

Анаксагор принял процесс стоически. Ожидая самого худшего, он сказал своим друзьям:

«Природа и так уже вынесла свой приговор, как мне, так и моим судьям».

Выдержка не покидала Анаксагора, и он позволял себе шутить:

когда его спрашивали «Что же ты будешь делать, когда тебя лишат твоих афинян?», Анаксагор коротко отрезал: «Совсем наоборот, это их лишают меня».

Анаксагору уже было 70 лет, по греческим параметрам, возраст в котором нельзя говорить о преждевременной смерти, а в остальном, по его словам

«дорога в мир теней отовсюду одинакова».

За этими двумя процессами наступило время процесса над Аспазией – наступило время нанести Периклу более сокрушительный и решающий удар.

Против Аспазии, автором комедий Герпиммом[413], было выдвинуто следующее обвинение:

«Аспазия, дочь Аксиоха, виновна в безбожии и сводничестве, в её доме свободнорождённые замужние женщины встречаются с Периклом».

Вина Аспазии заключалась в том, что она читала книгу Анаксагора «О природе», вероятно, вела беседы на философские темы в кругу «свободнорождённых замужних женщин», посетительниц ее салона.

Обвинения в безбожии, которые переходили в обвинения в сводничестве, по сути, носили комический характер, но решение суда могло