Впервые за долгое время Овечкин дышал полной грудью, наслаждаясь и красотой природы, и свежестью воздуха, и обществом, и безмятежностью времяпрепровождения – может быть, впервые за всю жизнь, как подумал он мельком и не без грусти. Ибо разве он видел и чувствовал когда-нибудь с такой остротой, как теперь, пройдя через свои невероятные приключения?

Фируза тоже расслабилась, шутила и кокетничала со стражником светлого мира, и выглядела необыкновенно хорошенькой, так что Михаил Анатольевич даже позавидовал по-доброму тому человеку, чьей женой она когда-нибудь станет. Вслух он, конечно, ничего не сказал, да и вслед за этой мыслью на него вдруг нахлынули воспоминания о принцессе Маэлиналь. Сердце на мгновение болезненно сжалось, и Овечкин поспешно отогнал от себя все мысли о женах и браках.

Они сидели кружком у ворот, и Пэк рассказывал очередную забавную историю из стражнического фольклора – о человеке, который пытался купить право входа, предложив Страже подержанную волшебную палочку, изготовленную в Одессе на Малой Арнаутской. Михаил Анатольевич, слушая эти истории, только диву давался – откуда народ на Земле узнает о существовании проходов между мирами? Самому ему никогда ничего подобного в голову не пришло бы, если б уж так судьба не сложилась…

И тут наконец из-за ворот вышел второй стражник, сияющий и довольный, и вышел он не один.

Спутником его был маленький седенький старичок в очках и с тросточкой, и такого ученого вида, что слово «архивариус» само собой просилось на язык. Он тут же споткнулся, выронил папку, которую держал под мышкой, всплеснул руками, нагнулся за ней, они столкнулись лбами со стражником, бросившимся на помощь, старичок потерял при этом очки, и в результате у ворот какое-то время царили суматоха и толкотня. И так все это было по-человечески, просто и забавно, что к тому времени, когда все успокоилось и старичок, водрузивши хрупкие стеклышки обратно на нос, отыскал взглядом Овечкина и сурово подступился к нему с допросом, Михаил Анатольевич окончательно почувствовал себя находящимся дома, на Земле. Он встал перед старичком, вытянув руки по швам и немного робея, как всегда перед людьми старшими и учеными, а на вопрос «Так это вы и есть тот самый молодой человек, который не умеет пользоваться заклинаниями?» покорно ответил:

– Да… извините меня, пожалуйста.

Старичок неожиданно фыркнул.

– Хе-хе… извиняю. Так и быть. Но что же вы суетесь, право слово, и ведь не в первый раз!

Овечкин только похлопал глазами, не зная, что ответить. А старичок вновь посуровел.

– Вынужден вас огорчить, молодой человек. Мира сытых духов не существует. Сия легенда есть обычное переосмысление, так сказать, перевод представления голодных духов о форме своей посмертной трансформации на язык привычных понятий, в коем, разумеется, заложено зерно истины, однако, как это обычно бывает, истина искажена до неузнаваемости. Суть же заключается в том, что и бессмертный дух может, действительно, умереть, однако для этого требуются совершенно необычные условия, при которых энергетическая структура деформируется…

И далее ученый старец заговорил вовсе непонятными словами, отчего у Овечкина закружилась голова, и он продолжал хлопать глазами, почтительно внимая и с ужасом сознавая, что не в состоянии уловить чего-то очень важного для своей дальнейшей судьбы. Стражники же вокруг, слушая речь старичка, значительно кивали головами, как будто все понимали, и, украдкой покосившись на Ловчего, Михаил Анатольевич горячо вознадеялся, что после тот как-нибудь да объяснит ему все это на простом человеческом языке.

– Но что я вам говорю, – спохватился вдруг старец, – это же каждому ребенку ясно. Извините, увлекся. Итак, двойник Хораса действительно существует, хотя, хе-хе, совсем не такой, каким ему представляется, и сейчас мы с вами, молодой человек, отправимся к этому двойнику. Он и расскажет вам, что вы должны будете сделать, чтобы помочь этому страдальцу перейти в другую форму существования. На ваше счастье, Хорас умудрился-таки выйти за рамки обычной для его сородичей психоэнергетической структуры и потому готов к преобразованию. Пойдемте… нет-нет, стойте, где стоите! А вы, девушка, отойдите немного в стороночку… мало ли, зацепит ненароком…

И не успел Михаил Анатольевич опомниться, как старичок приблизился к нему вплотную и крепко взял его за руку своей, оказавшейся отнюдь не по-старчески мощной и горячей, как огонь, рукой. Прикосновение это, казалось, прожгло насквозь все его существо, и Овечкин даже задохнулся на мгновение, а потом его не стало, словно и тело его, и сознание распались на атомы и развеялись в вакууме. Он ничего не чувствовал и не сознавал, чувствуя и сознавая при этом нечто громадное, неописуемое и не передаваемое никакими словами… и тут же забыл об этом, ощутив под ногами твердую почву, ощутив затем эти самые ноги, а потом и всего себя целиком. Он встряхнулся всем телом, как собака, вылезшая из воды, вновь обрел ясность зрения и огляделся по сторонам. И от неожиданности застыл на месте.

Он не знал, куда его ведут и что он должен там увидеть. Но то, что увидел, ввергло его в состояние полной растерянности. Ибо перед ним возвышалась ни больше, ни меньше как хорошо знакомая ему крепость Хораса из красного кирпича, а вокруг стоял надоевший до тошноты лес в осеннем уборе…

Михаил Анатольевич потряс головой и, немного опомнившись, повернулся к своему провожатому, дабы получить объяснения. Но никакого старичка рядом не оказалось. Он был здесь один… вернулся туда, где обязан был находиться, но на этот раз в полном одиночестве!.. или, может быть, ученому старцу не удалось провести его в нужное место? Из-за заклятия, лежавшего на нем?

И подумав об этом, впал Овечкин в легкую панику. Однако тут же попытался взять себя в руки. Ничего такого уж страшного, в конце концов, не произошло. Когда его спутники поймут, что случилось, они, несомненно, вернутся сюда за ним. Им это не составит труда, и, возможно, они явятся совсем скоро. Ничего, ничего. Он подождет…

Делать, во всяком случае, ничего другого не оставалось. Подкачал старичок-архивариус! Михаил Анатольевич тяжело вздохнул и, совершенно сбитый с толку, медленно поплелся к дому, нимало не представляя себе, чем он будет заниматься в ожидании своих спутников. В полном-то одиночестве… без милого голоска Фирузы, без ее наивных, широко открытых глаз, в которых он, Овечкин, отражался каким-то совсем другим Овечкиным, умным, храбрым и сильным… Михаил Анатольевич невольно усмехнулся, но тут же снова расстроился. А вдруг они не сразу догадаются… вдруг придется ждать долго… а потом еще и начинать все сначала…

Тут в глаза ему бросилось кое-что. Что-то тут было не так… Он остановился и еще раз, более внимательно, огляделся по сторонам. Да, действительно… Лес был осенним, желто-багряным, но сухим и светлым, да и небо, хотя и пасмурное, было значительно светлей. Листва легонько трепетала на ветру, и в чаще, где-то поодаль, каркала ворона… Он перевел взгляд на крепость. На окнах не было решеток!

Что-то произошло за время их отсутствия? Что-то здесь изменилось? Или… или он все-таки попал туда, куда надо?