Марина даже посмеялась, когда вдруг пришла к мысли, что, оказывается, Николай был первым мужчиной, которого за все то время, что Марина жила здесь, она стала оставлять ночевать у себя дома. Раньше она предпочитала встречаться на чужой территории, оставляя свой дом только для себя, дом, в котором больше никому, кроме родных, не было места.

Денег и всего остального у Николая было не больше, чем у того же Хана или Руслана, и уж явно меньше, чем у Игоря, но это не особо интересовало Марину. И сам этот её Коля ничем особенным не отличался, только вот запал он почему-то в душу Марине, и она чувствовала, что готова зубами в него вцепиться и не отпускать от себя.

И Коля был ей рад, она это видела. За ним ей хотелось чувствовать себя как за каменной стеной, хоть Марина и плевалась, подумав так об их отношениях. Она не боялась даже, что превращается в Карину, развозит розовенькие сюси-муси, — просто наконец-то ей стало хорошо, и она была готова дорого платить за это.

И быть за каменной стеной, в принципе, тоже было сложно. Николай пил, и все его запои были совершенно немотивированными и внезапными. Николай в эти моменты не поддавался никакому контролю, агрессивным, правда, не был, но бед от него было много. Он начисто забывал, что происходило с ним, что он кому говорил, где был, что делал. Хоть под Марининым влиянием запои стали случаться у него значительно реже, однако вреда от них было не меньше. Николай и сам себе такому был не рад, по возможности держался, но в любой момент мог сорваться и если не уйти в запой, то просто напиться в такую зюзю, что Марине оставалось разве что телохранителя ему нанимать. Однако она верила, что все это поправимо, и хорошо даже, что это единственная проблема в отношениях между ней и её Колей.

Марина затаилась. И раньше малоразговорчивая на тему своей личной жизни, теперь она вовсе перестала делиться и секретничать с кем-либо из подруг. И не то что боялась, что кто-то посмеет переманить её Колю — все Маринины знакомые женщины знали, что с ней шутки плохи, просто это было исключительно её собственное чувство, выкладывать на блюде которое она никому не собиралась. И не то что выкладывать, даже просто чуть приоткрыть дверку, за которой оно спрятано, боялась. Чтоб кто свой нос туда не сунул.

«А может, я просто испугалась, что одна останусь? — пробивалась иногда у Марины такая мысль. — Схватилась за то, что под руку подвернулось? И получилось, как в песне. Я его слепила из того, что было. А потом все это, как говорится, и…»

Но едва видела или слышала она своего Колю, как моментально забывала о подобных мудрых выводах.

— Мне достался приз в подарочной упаковке! — сказал ей Николай как-то. — И это ты — мой приз!

После таких слов Марина, хотя особенно виду и не подала, пришла к выводу, что получила действительно в руки то, что искала и давно хотела. Игорь сказал ей когда-то, что она сама заслуживает жизни в подарочной упаковке, и вот теперь эту счастливую подарочную жизнь она собралась строить себе вместе с Николаем.

«Когда слова вот так вот сходятся, — думала Марина, — это, значит, судьба. Просто так такие вещи не говорятся. Все, это мое счастье. Никому про него знать не надо. И пусть только попробует какой гад мне помешать, пусть только кто влезет, кто что мне напортит. Землю буду рыть, на клочки рвать, пусть только какая рожа сунется мне мешать… Мое это, мое, а за свое я злая буду и ужасная. Не дай Бог, конечно…»

В ресторане Карина чувствовала себя в своей тарелке. Или она набралась уже со временем жизненного опыта, или контингент посетителей здесь был поприличней, или статус сестры давал свои преимущества, но Карина практически никогда не ощущала себя прислугой, никто не обижал и не огорчал её. Это было приятно, и работалось из-за этого особенно хорошо.

И все-таки однажды Марина застала вдруг свою сестренку в коридоре между кухней и хозяйственными помещениями всю в слезах.

— Что случилось? — кинулась к ней Марина, но Карина только всхлипывала и не рассказывала ничего.

Да, собственно, ничего и действительно не случилось, нечего было рассказывать и пожаловаться не на кого.

Сидела себе за столиком компания богатенькой молодежи, Карина, рассчитывая на хорошие чаевые, была любезна и предупредительна с ними, как только могла, потому что денег она очень хотела побольше сегодня домой принести: следующие дни были выходными, и Карина планировала по магазинам пройтись. Вот компанию эту она сейчас и «обрабатывала» и так и эдак, и того и другого предлагала, и заказы моментально приносила, и, кажется, всем понравилась. Наконец они поднялись из-за стола, попросили счет и вручили Карине на оплату пластиковую карточку.

— Как я сразу не догадалась, что у них карточка, — под напором сестры Карина все-таки рассказала о причине своих слез, — столько сил на них потратила! И все, никаких тебе чаевых, а я как дура бегала…

— Да ладно «как дура», Карин, ну их, это же такие пустяки… пыталась успокоить её Марина, обрадованная все же, что ничего действительно страшного с её сестрой не произошло.

— Это тебе ладно, а мне…

— Я денег дам.

— Да тебе лишь бы денег дать! — вскинулась Карина, хотя Марина совершенно ни в чем не была виновата. — Ну вот у меня вечно так! Я ж иногда угадывала, что люди карточкой будут расплачиваться, я с ними в меру была, все нормально. А тут так старалась! Старая я, что ли, стала… Нет, Марин, нечего мне тут делать, я и раньше-то плохо соображала, а теперь…

— Скажешь тоже, — Марина улыбнулась. — Ты не старая стала, ты устала просто, и все. Время позднее, вымоталась за день. Да расслабься ты, Карина, будешь ещё из-за чьей-то карточки расстраиваться и плакать в три ручья.

— Я же не из-за карточки, я из-за своей недотепистости расстраиваюсь! Ну что ж я их не угадала?!

— А, деловая колбаса! — совсем уже засмеялась Марина, и Карина улыбнулась вслед за ней. — Всех не прощелкаешь.

— Хочется. — Слезы на Карининых глазах стали высыхать, на лице появилась улыбка. Теперь ей уже было стыдно за то, что она так разнюнилась из-за пустяка и Марине предстала, как жадина, которая все деньги, какие есть, собрать хочет и плачет, что не все они ей в руки достаются.

— Ох, хочется, как хочется кого надо прощелкать, Каринка, это ты права, — вздохнула Марина.

Карина поняла, что она-то уж имеет в виду что-то очень важное, не то, что клиентов каких-то, которые чаевых ей, бедненькой, не оставили. А уж что это Марина сейчас свою личную жизнь имела в виду, и вообще Карине в голову не пришло.

Марине везло. И в этом везении и удачном течении её дел многие хотели участвовать. Но теперь Марина сама могла выбирать, кого брать себе в союзники, а кому мило сделать ручкой. Ей достались те кредиты, о которых так долго она пеклась, кредиты долгосрочные — Марине вполне можно было доверять. И теперь она не теряла времени даром. Ее новый ресторан был запущен под отделку, и Марина старалась контролировать весь процесс его создания на каждом этапе.