Освещение на капитанском мостике «Обсидианового неба» то включалось, то гасло. Вспышки искусственного света длиной в полсекунды скользили по гладкому черному металлу машин и лежащим тут же окоченелым трупам в униформе. Поблескивали пластековые рамы консолей, набитые осколками стекла — каждый зазубренный кусок становился линзой, показывающей отражение мертвого корабля. Газы-хладагенты сочились в комнату из заглохшей системы радиаторов в потолке кипящим бульоном с температурой ниже нуля.

В верхней части была платформа, над которой реял белый стяг с крестом Сигизмунда и кровавым пятном в нижнем левом углу. По периметру располагались дисплеи и терминалы, все неработающие. Кастеляну Ралстану взорвалась в лицо кислородная трубка. Он лежал ничком на ступенях, ведущих к главному мосту, доспех потрескался и обгорел, рука подобрана, словно прикрывала то, что осталось от головы. Свет и тень набегали волнами. Командир Эрик привалился спиной к переборке, будто его толкнули туда и прикончили пулей в лоб.

Уровнем ниже, на главной палубе, лежало еще больше тел. Некоторые были раздавлены падающими панелями или погребены под осколками стекла, и вот теперь неподвижно смотрели вверх, словно вмерзшие в лед. Они погибли от короткого замыкания, сгорели, были изрезаны разлетевшимся стеклом и засыпаны тяжелыми обломками, по большей части прямо в рабочих креслах. От одного после катастрофической перегрузки ауспика осталось лишь черное пятно на кожаном сиденье. Консоль еще выпускала искры и шипела в азотном тумане.

— Приближаются абордажные торпеды, — пробормотал мастер-ординатум Францек, словно вытягивая из себя по одному слову зараз. Волосы его слиплись от крови, стекающей сбоку по шее, глаза остекленели. Резкое освещение то и дело показывало его мертвенно-бледное лицо. Свет — тьма, свет — тьма. — Я никогда сразу столько не видел.

— Вера — первая жертва раздумий. Продолжайте стрелять, — металлическим рокотом отозвался Магнерик, отходя от шипящего гололитического проектора.

Тоже мертвого.

— Есть… стрелять.

Решетки прицелов погасли. Автозарядные системы вышли из строя.

Главный канонир вручную заряжал что мог и целился тоже вручную, насколько позволяла его пострадавшая от контузии нервная система. От каждого выстрела корабль содрогался, словно в нос его забивали огромный гвоздь. Инерционные стабилизаторы тоже не работали, но команда, точнее, то, что от нее осталось, больше не чувствовала даже такую сильную тряску. Магнерик же был настолько тяжел, что недвижно стоял посреди капитанского мостика.

— Мы не отдадим чужакам этот корабль, пока Император не отпустит нас на покой.

— Слава Императору! — отозвались все.

Разумеется, «Обсидиановое небо» никак не могло уничтожить все торпеды, но можно было хотя бы сократить их число. И, как было известно Магнерику, чудеса случаются. Нос корабля мучительно взвизгнул и вздрогнул, на этот раз от удара извне, словно в него вонзилась дрель.

— Мы не изведаем страха!

Вдруг жужжание «дрели» прекратилось. Шли секунды, взрыва не было. Команда затаила дыхание и старалась не шевелиться. Они знали, каково это — торпедный удар.

— Объявите всеобщую готовность! — прогремел Магнерик.

— Есть!

Ополченец Сесилия, взявшая на себя обслуживание главного двигателя, шатаясь, прошла от правого к левому борту, откинула прозрачную пластиковую крышку, прикрывающую красную кнопку, и нажала. Мерцающий свет тут же стал красным. С разбитых экранов полился тусклый красный, полосами проходя по грудам обломков.

Внутренние сенсоры не работали. Коммуникации — тоже.

Без них команде поневоле пришлось проявить творческую жилку. Профили распределения энергии сообщали, что во всех секторах есть активные терминалы. Индикаторы кислородного насыщения показывали признаки жизни в пунктах общего сбора на всех палубах. Каплин в операционном центре осторожно предложил переоборудовать пару сервиторов, чтобы те работали как двусторонний коммуникатор, но на это попросту не было времени. И Каплин перенаправил свой бесшабашный энтузиазм на заряжание дробовика модели IX. Он занял позицию на ступенях рядом с покойным кастеляном; взгляд его был слегка безумным.

Магнерик совершил поворот на сто восемьдесят градусов. Штурмовая пушка, установленная у него на правом плече, прошла ряд тестовых циклов. Его огромный силовой кулак вращался, щелкал и начинал вращаться обратно, словно механическая головоломка. Он направил ствол орудия на взрывозащитные двери с магнитным затвором, которые отделяли капитанский мостик от остального корабля.

Он почти что чувствовал ксеносов на звездолете, подобно тому, как человек из плоти и крови чувствует лишенную вкуса, текстуры и запаха радиацию, ощущая ее как зуд. Эта новая раса зеленокожих представляла собой опасного противника. Они знали, что такое тактика, и действовали слаженно — если у них имелись свободные силы, чтобы захватить его искалеченный корабль, он предполагал, что они поступят так же, как сделал бы он сам на их месте. Капитанский мостик станет приоритетной целью, потом машинариум, орудия, летные палубы.

Однако же было полезно напомнить себе, что они — не люди. Они все равно орки.

— Роланс, — сказал он в вокс, пытаясь дозваться боевого брата, разместившегося на нижней палубе с отделением Черных Храмовников и двумя взводами сервов-ополченцев. — Брат Меча?!

Легкий треск помех наполнил его акустический регистратор.

Авианосец каким-то образом смог заглушить вокс-связь уровня «шлем — шлем». До сих пор Магнерик считал, что ее невозможно заблокировать.

Кружились охлажденные газы, мерцало освещение. Свет, тьма. Свет, тьма.

Свет…

Время тянулось мучительно медленно. Внезапно показалось, что взрывозащитные двери ужасно далеко, хотя его собственная система трехмерного позиционирования настаивала, что их относительное положение не изменилось. Словно лишь только в этой комнате законы Вселенной дали слабину, и расстояние между частицами увеличилось, хотя сами частицы остались прежними. Освободили место.

Тьма.

Раздался хлопок, словно разошлось герметичное крепление, и из облака пара выскочил орк, словно все это время прятался и вот теперь вломился на главную палубу. Мерцающий свет сделал это внезапное появление еще более нереальным. Чужак казался чудовищем, что обитало в недоразвившихся долях человеческого мозга, в точках страха, не изменившихся с тех пор, как Homo sapiens впервые вышел из лесов на равнины доисторической Терры. И теперь, на расстоянии в двести тысячелетий и половину сегментума, они все еще опознавали зверя.

Орк обнажил желтые клыки и взревел.

Каплин взревел в ответ, обезумев от ужаса, и развернулся, целясь из дробовика. Прогремел выстрел. Залп из обоих стволов разорвал черно-белую броню орка и всадил тому в тяжелую челюсть горсть картечи. Клыкастая пасть разверзлась, словно у голодного пса.

С расставленными и примагниченными к палубе ступнями Магнерик развернул торс на сто восемьдесят градусов и разнес череп орка очередью продолжительностью четыре десятых секунды. Болты либо прошли насквозь, либо отрикошетили и повредили окружающие консоли, но благополучие корабля уже больше никого не заботило: главное, чтобы не достался ксеносам.