зубы, кивнула и выпрыгнула в окно. А Мария улеглась, опираясь спиной о стену, и стала тяжело дышать. На более девушка была не способна. Её голову изнутри сжигали муки пламенного света.

Руки Марии сами собой опустились на живот.

Меж тем Аркадия приземлилась на террасу и немедленно почуяла кровь. Потом заметила труп. Семь. Девушка лежала в лучах закатного солнца. Её голова была рассечена ужасающим ударом. Вдруг дракониха открыла глаза, и тут же голова её рванула на мясные ошмётки. Кровавый град обрушился на Аркадию. А спустя всего мгновение Семь снова была невредима. Но вдруг у неё по лбу пробежала трещинка, и голова девушки развалилась на две половинки, а потом её тело вспыхнуло, и стала плавиться её кожа… Прошло всего несколько мгновений, а девушка погибла уже несколько раз. И продолжала погибать, всё новые и новые смерти настигали её, как будто на неё разом обрушились все раны, которые она получала все эти годы.

И только глаза девушки были теперь мертвыми и холодными.

Аркадия побежала дальше. Она взбежала по лестнице на третью башню и вошла в дверь. За нею протянулся висячий мост посреди кромешного мрака. Аркадия прошлась по нему и остановилась у ещё одной дверцы. Девушка потянула за неё, открыла и вошла внутрь, одновременно растворившись в мир теней.

Аркадия попала в круглое помещение. Со всех сторон возвышались белые ребристые колонны. Девушка спряталась за одной из них и осторожно выглянула — находясь в форме тени, Аркадия видела только другие тени, но сейчас ей нужен был ясный обзор.

Посредине круга из колонн сидел мужчина, — рыжие волосы, тёмная мантия… Артур. Весь пол вокруг него был исписан сверкающими письменами. Рядом с мужчиной стоял ещё кто-то, некое создание в рваном сером балахоне. Оно довольно оживлённо жестикулировало и вертело головой, но лицо его всё время оставалось сокрытым, — Аркадия выцепила только выпирающую кисть — она была очень белой, и на ней чернели три точки.

Девушка вздохнула и немедленно замолчала. Неизвестный говорил:

— …Собственно, я полагаю, у тебя много вопросов. Я постараюсь ответить на них всех, дабы выразить тебе мою сердечную благодарность. За всё, что ты для меня сделал…

Голос его был старым и хрустящим как сахар.

Артур молчал.

— Но сперва, позволь мне рассказать тебе мою историю, ибо после неё многие твои вопросы отпадут сами по себе. Слушай же… — неизвестный присел на землю и свёл руки вместе, как будто он задумался о чём-то или молился.

— Наш мир, как ты только что познал из своего Перерождения, — в действительно это не правильное слово, но я поправлю тебя позже, — не более чем сон. Сон существа намного более высокого порядка, чем каждый из нас, но в то же время того существа, кем являемся мы, все живые, вместе. Каждый из нас есть он, это существо, Спящий, ибо мы отголоски, разные грани его сознания. Каждый из нас, из зверей, из прочих тварей, земных и водных, есть одно его олицетворение. Ты можешь спросить меня, зачем ему это? Зачем Нам этот сон? Раньше бы я не мог ответить, но недавно… Ох, или это было давно по твоим меркам? Мне поведали оттуда, свыше, зачем.

Белое создание выпрямило спину. Оно было не высоким. Примерно полтора метра.

— Несмотря на то, что в сон Спящий погрузился по своей воле, он, или же «Мы», желаем проснуться. То бишь, если все вместе мы желаем проснуться, соответственно каждый из нас желает проснуться. Но есть одно условие — проснуться может лишь один. Каждый из нас, из всех «Нас», — это один вариант Спящего. И каждый из нас — это единое целое. А потому проснуться может лишь один. Он и станет новой личностью спящего… Остальным же уготовлена судьба исчезнуть, как пейзажам затянувшегося сновидения.

— Следующее я покажу тебе на примере. Ты ведь слышал о Проблеме Концепции? Думаю, мне нужно её иллюстрировать, дабы моя речь вышла складной. Ну и для нашей другой слушательницы. Да, девочка, я говорю про тебя. Я заметил тебя.

Аркадия напряглась и хотела немедленно наброситься на мужчину, но Артур поднял руку. Он показывал ей ничего не делать, остановиться, и Аркадия застыла.

— Благодарю. Давай я иллюстрирую для тебя проблему… Как ты знаешь, концепты, или понятия, или, как говорили мы в древности: Формы, Идеи, существуют в двух плоскостях. С одной стороны, они находятся в нашем сознании. Видишь эту колонну? А можешь представить её «коллонность»? Или то, что делает её колонной, её высший отпечаток? Это будет образ в твоей голове, форма. Концепт. А есть ещё образ выше, образ в измерении чистых форм. И вот сама суть древней проблемы: как же чистые концепты соотносятся с теми концептами, которые находятся у нас в головах?

Создание сделало движение, как будто развело руки:

— С одной стороны, есть большой и даже праведный соблазн сказать, что это одно и тоже. С другой, тогда назревает вопрос: а как же концепты в наших головах влияют на материальный мир, когда мы используем магию?

— Некоторые, помню, утверждали, что наш разум связан с миром концептов, а мир концептов в свою очередь — с материальным измерением, а магия, это те вёсла и паруса, которые переносят нашу волю с одного края на другой… Мана — наш текучий океан…

— Изящная теория, но верной её это не делает. Хотя, думаю, что есть верное, ты и сам уже понял: материальный мир тоже находится в голове, в голове Спящего, а потому он существует на одном и том же пласте, что и концепты в наших головах. Вот как всё просто.

— Об этом знает каждый Архимаг, но магам послабее эта тайна не раскрывается. Сам понимаешь, ни магам, ни простым людям нельзя говорить, что наш мир это всего лишь сон. Из этого невинного на первый взгляд тезиса можно вывести опаснейший вопрос: если наш мир — сон, что же такое магия?

Создание в мантии хлопнуло в руки. Вернее, оно сделало движение, будто хлопнуло, но самого хлопка не прозвучало.

— Это «пробуждение». Так называемое «Перерождение» куда вернее было бы назвать Пробуждением. Занятно, но когда-то оно именно так и называлось, но верховные маги тех времен решили его переименовать. Думается мне, что это затем, чтобы меньше было зацепок. Нельзя всем рассказывать про природу нашего мира. Тогда начнётся бойня. Маги будут грызть другу-другу глотки. И как это ни печально, они будут правы в своей кровожадности. Ведь проснуться может лишь один, а значит все остальные для него — соперники. Нужно пробудиться самому,