Михаил прямо говорил на собрании жильцов,принимавших его жену в члены кооператива:

– Готов стать спонсором.

И не обманул. Когда этим летом совет жильцовзахотел поменять скамейки, но не нашел в бюджете дома средств на эти траты,Миша привез их двенадцать штук, сделанных из дуба. Нанятые им рабочиеустановили скамейки, дворовая общественность стала милостиво здороваться спарой нуворишей. Но окончательно лед лопнул в мае. Таня помогла дочери одной изглавных местных сплетниц «подтянуть» немецкий. Как-то раз они столкнулись влифте, когда эмоциональная Софья Евгеньевна на все корки распекала девочку.

– Заходи ко мне, – велела Молотоваребенку, – помогу сочинение написать.

И впрямь помогла. Более того, девочка бегала кней каждый день с домашними заданиями, а однажды Софья Евгеньевна постучалась всоседнюю дверь с вопросом:

– Сколько вам обязана, милочка?

Таня прощебетала:

– Не занимаюсь репетиторством, а помогаюпо-соседски.

Леночка успешно сдала экзамены, а соседи сталиприносить Молотовой тексты на иностранных языках: аннотации к лекарствам,руководства по эксплуатации бытовой техники… Отказа никому не было, всехвстречали ласково, с милой улыбкой.

Естественно, никаких задолженностей поквартплате Танечка не имела, счета оплачивались в срок, к праздникам приносилав домоуправление коробочки конфет, шумных компаний не собирала, послеодиннадцати вечера домой не возвращалась. Словом, не дама, а пакет засахаренныхананасов…

Прервав хвалебную оду жиличке, я весьма резковелела:

– Опишите внешность супруга…

Ирина Федоровна с готовностью начала:

– Просто красавец, блондин с голубымиглазами, а фигуре любой позавидует. Рост высокий, сам плечистый, стройный, АленДелон, словом. Ездит на «Мерседесе», да так аккуратно, прямо крадется по лужам,чтобы кого ненароком не забрызгать. Очень, очень милая пара!

Я внимательно слушала панегирик. Что ж, всеверно, Михаил красив, умен, добр, тактичен, просто кладезь талантов. Есть лишьодно небольшое пятнышко в облике данного ангела. Он женат не на очаровательнойТанюшке, а на мне – женщине, ничем особо не выдающейся. Впрочем, как тольковыясню, где можно найти гориллоподобного Славу, и освобожу Катю, моментальнодам развод этому безупречному во всех отношениях принцу.

Чувствуя, как волна злобы начинает подступатьк горлу, я слишком резко спросила:

– Где живет Георгий Львович Дааз?

– В тридцать девятой, – ответила тутже Ирина Федоровна.

– Он дома?

– Почти всегда, болеет очень, еле ходит…

– Позвоните и скажите, что сейчас к немупридет представитель органов.

Домоуправша мигом схватилась за телефон.

Тридцать девятая квартира оказалась в третьемподъезде. Ирина Федоровна, накинув на плечи шубку из цигейки, лично довела менядо дверей, обитых красивой блестящей кожей.

– Спасибо, – проговорила я и строгодобавила: – Вы, естественно, понимаете, что речь идет о государственной тайне иникакие разговоры о моем визите невозможны.

– Конечно, конечно, – испуганнозакивала домоуправша и нажала на звонок.

Дверь тут же растворилась. На пороге, тяжелоопираясь на палку, стоял худой, горбоносый старик в неожиданно ярком молодежномспортивном костюме.

– Только вы предупредили, душечка, –обратился он к Ирине Федоровне, – и я сразу в путь пустился, пока по всемкоридорам проковыляю, входите, сделайте милость.

– Нет, спасибо, – залепеталадомоуправша, явно собираясь бежать от «капитана» без оглядки, – работымного, сейчас из пожарной инспекции придут.

И, не попрощавшись, она метнулась в лифт.

– Уж простите старика, душечка, –улыбнулся Георгий Львович, – не могу резво бегать, побреду кое-как.

– Совершенно никуда не тороплюсь, –заверила я его, и мы поползли по длинному, извивающемуся коридору мимогигантских пустых комнат.

Наконец, шаркая ботинками, именно ботинками, ане тапками, профессор добрался до помещения, служащего, очевидно, кабинетом.

Три стены были густо заставлены книжнымиполками. Впрочем, тома в той или иной степени растрепанности виднелись повсюду:на подоконнике давно не мытого окна, на огромном письменном столе, даже наполу, возле гигантского глобуса в деревянной подставке. Тут и там былирасставлены артиллерийские снаряды, скорей всего ненастоящие. А на столе стоялачудовищно уродливая бронзовая фигура: обнаженный мужчина поднял над головойнечто, напоминающее пушку, тут же красовалась табличка «Георгию Львовичу в деньшестидесятилетия от войск ПВО».

– Садитесь, садитесь, – радушнопредложил хозяин, указывая на кресло.

Я осторожно опустилась на подушку, слушаяжалобный писк пружин. Кресло сравнялось возрастом с Георгием Львовичем и моглоразвалиться в любую минуту даже под моим весом.

– Надо же, – восхитился Дааз, –каких очаровательных женщин стали брать на работу в КГБ!

– ФСБ, – поправила я его. –Комитет государственной безопасности теперь именуется Федеральной службой.

– Ох, милочка, – усмехнулсяхозяин, – ваше славное ведомство так часто меняет названия, что и уследитьтрудно: ГПУ, НКВД, КГБ… Наверное, думают, что сущность тоже изменится. Хотя,следует признать, подвижки происходят. Когда я взаимодействовал с органами,женщин не встречал!

– Вы были агентом?

Георгий Львович расхохотался и принялсявытирать глаза большим синим носовым платком.

– Вы, однако, шутница! Конечно, нет,деточка. Работал на военно-промышленный комплекс под неусыпным надзором первогоотдела. Только не спрашивайте, чем занимался, разглашать не имею права.

Я окинула взглядом артиллерийские снаряды,фигуру, подарок от войск ПВО, и усмехнулась про себя. Смешной старик! И такясно. Прежде чем намекать на тайны, людям следует внимательно поглядеть наокружающие вещи! Еще мой папа-математик ехидничал, читая книжки про шпионов.

«Ну что он так мучился, пытаясь узнатьрасположение наших военных частей, – недоумевал папа, – ежу понятно:если в лесу, среди полного бездорожья и грязи возникает отличная «бетонка», аперед съездом на нее красуется «кирпич», все ясно – впереди воинская часть!»

– Я пришла не по поводу работы…