Но он уже стоял у скамейки. На этот раз кучажира была облачена в роскошную куртку из мягкой замши и тонкие ботинки сомерзительными золотыми пряжками.

– Ну, убогая, – прошипел он, когда ятронула его за рукав, – ну, козявка болезненная, как делишки?

Я помахала перед его носом папкой. Монстрдовольно хрюкнул и потянул к ней короткопалую руку, похожую на подушечку длябулавок. Он не знал только одного обстоятельства. За две недели я прошла такойпуть, который иная женщина не осилит и за целую жизнь. Вместо несчастной,растерянной и ленивой Ефросиньи сейчас на платформе стояла бойкая, уверенная всебе, умная и наглая Евлампия.

– Убери лапы! – рявкнула я. – Сначаластулья, затем деньги. Где Катя?

Жиртрест на секунду растерялся, но тут жепришел в себя:

– Гони бумаги, вошь!

– А ху-ху не хо-хо? – спросила я идобавила: – Вон там, видишь, милиционер прогуливается, сейчас заору, и пусть наПетровке разбираются, зачем тебе бумажки и где Катюша, Славик!

Мужик слегка изменился в лице и сбавил тон:

– Ладно-ладно, поехали.

– Куда?

– За Катериной, обменяем документы набабу, ты ведь не поверишь, что я отпущу ее, когда приеду домой?

– Нет.

– Тогда пошли.

Мы вышли на улицу и сели в грязные битые«Жигули» первой модели. Дребезжа всеми частями своего престарелого тела,автомобильчик достаточно резво покатил по улицам. Слава принялся насвистывать,я бездумно поглядывала в окно. Внезапно Москва кончилась, и «копейка» понесласьпо шоссе, очевидно, развалиной она была только внешне, потому что мотор урчал,словно сытый кот, а на поворотах ее совсем не заносило. Небось «Жигули» были«одеты» в шипованные Пирелли, предмет вожделения и зависти Сережки.

– Куришь? – спросил Слава, когда мысвернули на какую-то боковую дорожку и понеслись по ней с невероятнойскоростью.

Я кивнула.

– Открой бардачок, там сигареты…

Я попыталась откинуть крышку, но она неподдавалась.

– Ну, убогая, – хмыкнулСлава, – давай лучше сам.

Не снижая бешеной скорости, он навалился наменя жирной тушей и принялся ковыряться на панели.

«Не дай бог в аварию попадем», –метнулась в голове внезапная мысль, и в ту же секунду я почувствовала сильныйтолчок, ощутила порыв свежего воздуха… Что-то черное, огромное метнулось навстречу,голова неожиданно уткнулась в ледяную воду, и свет померк.

Сначала вернулся слух, мерный шум наполнилуши. Потом возникло ощущение холодной мокроты. Бог мой, я заснула в ванне,хорошо, что не утонула. Не открывая почему-то плохо слушающиеся веки, япошарила рукой в надежде обнаружить полотенце, но пальцы наткнулись на сухиеветочки. Тело само собой село. Глаза моментально открылись, но они отказывалисьверить тому, что увидели.

Я находилась в большой грязной куче прелогосена, невесть зачем оказавшейся на обочине. Вправо и влево отходила узенькаяасфальтированная дорога, покрытая снегом. Внезапно память услужливо подсказала:мы неслись с большой скоростью, когда толстяк, навалившись на меня, пыталсяоткрыть бардачок. Значит, он все же потерял управление, и «Жигули» врезались вдерево. Скорей всего меня выкинуло из машины через ветровое стекло.

Я аккуратно подвигала руками и ногами,пошевелила шеей – переломов нет. В следующую секунду попыталась встать наразъезжавшиеся конечности. Удалось это не сразу, но в конце концов, слегкапошатываясь, я отошла от спасшего мне жизнь стога сена и уставилась на шоссе. Агде разбитая машина?

Очевидно, хорошо заасфальтированной, но все жепроселочной дорогой пользуется малое количество автолюбителей, потому что на снегучетко выделялся след шин. Я прошла немного вправо, чувствуя, как намокшаякуртка тяжело бьет по бедрам грязным подолом.

Сапоги можно было смело снимать, тонкая замшапревратилась в тряпку, насквозь пропитанную водой, и мне казалось, что я идубосиком. Внезапно след оборвался, впереди, насколько хватал глаз, расстилаласьдевственно-белая дорога. Я пригляделась повнимательней. Так, все понятно!

Мерзкий мешок с салом вытолкал меня на полнойскорости из машины, наверное, надеялся, что пассажирка, ударившись об асфальт,сломает себе шею! Скорее всего так бы и произошло, не случись на дороге стогсена. Мысленно желая здоровья всем крестьянам и их домашним животным, япоковыляла налево. Следовало каким-то образом добираться домой, а ровный гулшел именно слева, вероятно, там пролегало большое шоссе!

До магистрали я доковыляла примерно заполчаса, терпеть не могу наручные часы и в большинстве случаев и без них знаюточно, который час, обладаю удивительным чувством времени, максимум могуошибиться на десять минут.

По моим расчетам, было около трех часов, когдая наконец встала у обочины и подняла руку несущейся навстречу массе машин. Ноавтомобили и не думали притормаживать. А вы бы посадили тетку в китайскойкуртке, измазанную с головы до ног грязью?

По счастью, в кармане обнаружился кошелек. Явытащила двести рублей и подняла бумажки над головой. Сразу притормозил желтый«каблук».

– Куда? – осведомился простоватоговида дядька с помятым лицом.

Услышав адрес, он окинул меня оценивающимвзглядом и сообщил:

– Только деньги вперед.

Похвальная предосторожность, от этих бродяжек,подобранных на шоссе, всего ожидать можно. Отдав ему розовые бумажки, я судовольствием вытянула ноги и попросила:

– Печку не включите?

Шофер вновь глянул на меня, но ничего несказал и щелкнул рычажком. Через пару минут в салоне завоняло мокройсобачатиной, это подсыхала куртка.

– Перебрала, что ли, птичью болезньзаработала? – усмехнулся водитель.

– Какую? – не поняла я.

– Перепил, – заржал мужик, – дане тушуйся, с каждым случается. На, держи…

Он протянул мне пачку «Золотой Явы». Яраскурила сигарету и принялась глотать дым, чувствуя, как в желудке становитсяприятно горячо.

Дома я распихала прыгающих собак и, радуясь,что противная Виктория куда-то подевалась, пустила горячую воду, почти кипяток,села в ванну и, чувствуя, как обжигающая волна достигает позвоночника,уставилась на бьющую из крана струю.