— Завтра прилетит Кьело. Помнишь, я говорил тебе о ней и Ньере? Они мои друзья и работают на Нэхте. Пара высших верлианцев. Кьело — медик, я просил ее встретиться с тобой. Будешь под наблюдением сразу двух — водного и верлианского — врачей.

Плавно скользнув на кровать, представляющую собой мембранное ложе, заполненное густым гелеобразным составом, устроилась рядом с Орино. Внутри кругов всегда комфортная температура воды, тепло. Это удобно, многие пары предпочитают дома вообще не носить одежду или обходятся минимумом ткани.

— Высших верлианок же немного? — наблюдая за руками Орино, что ласково гладят мой пока плоский живот, пытаюсь выяснить интересные подробности.

Так с помощью разговоров мы уже почти избавились от пробелов в знании о жизни народов друг друга.

— Да, трансформация на высшую ступень болезненна. Женщинам это дается трудно. Но она последовала за Ньером.

— Они любят друг друга?

— Да. Хотя были времена, когда я волновался о нем, думал, он не решится предложить ей стать его местой, а Кьело не даст ему эксклюзивное право заботы. Тогда мы оба приплывали к ней на нераст. А Ньер такой скромняга и молчун — исправно заботился о потомстве, а чтобы признаться… Кьело больше говорила со мной, трудно было заставить этих двоих разобраться в себе.

— Но получилось, — констатирую я, прижимаясь к голубокожему верлианцу.

Мое тело смотрится куда бледнее рядом с ним. О том, что было до высшей ступени трансформации, я не думаю, не ревную. Орино объяснил, что это совсем другая жизнь.

— Я с большим желанием познакомлюсь с ней, — прежде чем поцеловать любимого, обещаю я.

А потом мы на некоторое время забываем обо всем, отдавшись чуду — возможности быть только вдвоем. Оба не сомневаемся, что и по истечении адаптационного периода останемся вместе. То, что связывает нас, слишком личное и необъятное, очень ценное и необходимое. Любовь. Она уже нужна нам как воздух…

— Время «контрольного сна» с тобой обсуждали? — сонно зеваю я позже.

Устроившись на груди Орино, собираюсь заснуть. Он гладит меня по спине, немного провокационно щекоча прозрачный плавничок на плече.

— Да, но тут я полностью соглашусь с твоим решением. Когда?

— Я хочу через полгода.

— Перед родами? — уточняет Орино. — Это не рискованно?

— Врач сказал, что нет. Внушение и все переживания будут проходить только в сознании, на физическом состоянии и ребенке это не отразится.

Верлианец задумчив, ладонь его замирает на месте.

— Попроси завтра Кьело, чтобы она разрешила мне присутствовать на этой проверке. Так мне будет спокойнее.

— Конечно, — немедленно соглашаюсь я. — Перед родами ребенок уже будет полностью созревшим. Думаю, это самое безопасное время.

Мы планируем получить официальное одобрение на объединение от моей семьи и всего водного народа до появления малыша.

Регина

— Регина?

Моргнув, возвращаюсь в реальность из глубин нахлынувших воспоминаний, понимаю, что меня зовет Кьело.

Только что я отчетливо «вспомнила» первое знакомство с верлианкой. Более того, все воспоминания этого «настоящего» крутятся в моей голове: детство в водном мире, взросление, учеба и работа на суше, встреча с Орино, несколько месяцев нашей адаптации к жизни вдвоем. Последнее, что помню — как нас с Орино в соседних капсулах погружают в искусственный сон для прохождения стресс-контроля.

И… Помню «другое» настоящее. Себя — обычной землянкой, город-купол, встречу в Казани и… все последующие перипетии вплоть до появления в палеозое и такую неожиданную беременность. Миг, когда мы в двадцать первом веке шагнули в неизвестность, не зная, существует ли будущее вообще.

Орино был прав — все изменилось. Настолько, что я — уже не совсем я! И мир совершенно другой, нет изоляции людей, но есть два разных народа, обитающих на Земле. Неужели это последствия моего опрометчивого побега в прошлое? В немом потрясении смотрю на что-то говорящую мне Кьело. Но шок так велик, что я не слышу верлианку, не способна осознать что-то еще, помимо собственных невероятных откровений.

Или это следствие искусственного сна и все произошедшее — лишь плод внушенной извне фантазии?

Но что-то внутри меня отчаянно сопротивляется этой мысли. Слишком живо я помню ужас меня «прошлой» перед водной стихией, чувствую боль от признания Орино, ощущение безнадежности, леденящую сердце мысль о том, насколько мы с верлианцем чужды друг другу. Прежнее настоящее воспринимается как что-то темное, наполненное отчаянием и невозможностью понять и принять миры друг друга.

Но… сейчас?!

Воспоминания странным образом укладываются в моей голове. Одно — привычная жизнь, другое — словно книга или фильм, где я стала главной героиней, поучаствовав в фантастическом сюжете. Сумасшествие! Понять происходящее не получается, это пугает.

Наверное, страх отражается в моих глазах. Из-за этого так обеспокоена Кьело?

В голове всплывает совершенно логичный вопрос:

— Где Орино? — Испугавшись, что он отсутствует, нервно прошу: — Я должна его увидеть, нам надо поговорить.

— Ну уж нет, — с облегчением убедившись, что я наконец-то отвечаю ей, отрицательно качает головой Кьело. — Он очнулся немного раньше тебя и тоже сидел некоторое время в странном ступоре. И уходить от тебя не хотел, еле вытолкала. Не нравится мне это испытание водного народа. Оно еще и стимулировало роды. Слышишь меня? Малыш на подходе!

И тут же я осознаю резкую волну боли, что прокатывает по телу.

— Орино, — хриплю с трудом, превозмогая схватку. — Позови его. Скорее! Мне надо поговорить с ним.

— Вы не наговорились еще! — Всплеснув перепончатыми ладонями, красноволосая Кьело стремительно выскакивает из помещения. На лице недовольство. Я слышу ее громкий голос, призывающий верлианца. — Лучше бы вам позвать твоих родителей и завершить адаптационную программу. Все условия вы выполнили. Самое время стать официальной парой.

— Да, Кьело, пригласи их.

Это Орино. Понимаю, что он немного взволнован, но в принципе его голос такой, как всегда, — уверенный и решительный. Так он звучал и в нынешней жизни, и в том странном прошлом, что я помню.

Мой верлианец появляется в дверном проеме, где только что исчезла Кьело. И тут же смотрит пытливо — помню ли я? Киваю — да.

— Как… как это понимать? — шепчу я ему.

В голове полный сумбур, от этого очень страшно. Кажется, что Орино сейчас — единственное, что несомненно в моей жизни, остальное — вымысел, иллюзия, заблуждения!

— Если бы я знал. — Он стремительно шагает ближе, сжимает мои руки, пытаясь успокоить.