— Не ты ли тот самый дезертир, учинивший разгром в Каритеке? — грозно спросил паладин ломающимся подростковым голосом, величественно вытянув вперед руку в латной перчатке и указывая на меня закованным в железо пальцем.

— Нет, это не я! Не тот, ваше сиятельство, совсем не тот! — чуть не прослезившись от восторга ответил я, сгибаясь в подобострастном поклоне.

— Ты лжешь! — обиженно воскликнул паладин. — Немедленно сложи оружие и следуй за мной. Я препровожу тебя в город и передам в руки правосудия!

— Спасибо! — воскликнул я с благодарностью, кланяясь три раза подряд. — Простите за вранье! Это с перепугу. Я только вас и ждал, чтобы отправиться на казнь. Вот только шнурки завяжу, и мы пойдем. Я бы уже завязал, но лук со стрелой мешают!

— Ты, кажется, издеваешься? — догадался паладин. — Да как ты смеешь?

— Что вы, что вы! Над такими как вы не издеваются — это грешно! Пожалуйста, отдайте мне меч, пока не порезались. И снимите доспехи, иначе их тяжесть искривит ваш неокрепший позвоночник.

— Да как ты смеешь?!..

— Ну что за дурак? — пожаловался я Люциферу. — И где таких только выращивают?

— Род Колеансо всегда славился рыцарями, посвящавшими себя служению идеалам Добра, — пояснил конь. — А также, к сожалению, и дураками.

Понятно. Все правильно. Высокие идеалы требуют бескорыстия и самоотверженности, готовности пожертвовать жизнью. А какой умный человек станет самоотвергаться, да еще забесплатно? И что бы делало Добро без дураков, готовых ему служить из десятилетиями, не поднимая вопрос о вознаграждении?

Но кто отпустил на подвиги Раймондо? Тем более одного, без нянек? Как разрешили, почему не отшлепали и не поставили в угол?..

— Старый граф де Колеансо почил с миром три года назад, — сообщил Люцифер, уловив мои мысли. — Молодой в прошлом году погиб сражении. А это, должно быть, сын молодого и внук старого.

Ах, вон что. Раймондо никого не спрашивал. После смерти деда и отца он стал полновластным господином в собственных землях. Стукнуло ему в мозги Добру служить — вскочил в седло и поехал. Если няньки навязывались в сопровождающие, он их шугнул. Одинокий рыцарь, вступивший на путь борьбы со Злом, Ослом и Козлом. Быть может, поимка меня — его первое дело на выбранном поприще. Пока ехал ребенок до Гинкмара, попа заболела. И сейчас его лошадь, оставленную под честное слово в первой попавшейся таверне, перепродают уже в третьи или четвертые руки.

— Снимай доспехи, сосунок, — сказал я паладину уже обычным тоном. — Сложи рядом с волокушей и отчаливай. Все равно тебе не выйти в них из этого леса. Первый же встречный бродяга оторвет тебе яйца и голову, — а я добрый, я тебя отпущу.

— Да как ты смеешь! — повторил граф уже в третий раз, снимая наконец меч с плеча. — Даю тебе последнюю возможность подчиниться добровольно. Неужели ты хочешь, чтобы я вез тебя в Каритек израненного и страдающего, перебросив через седло твоего жеребца?

— Нет, не хочу. Я вообще не хочу в Каритек. Поэтому и в седле не поеду, и пешком не пойду.

Раймондо решил, что пора переходить от слов к делам, и принял боевую стойку. Мы с Люцифером переглянулись и отлично поняли друг друга без переговоров. Дурак-то дурак, и жалко его, но валить надо. Иначе он нас завалит. Или отделает так, что не останется ничего другого, как действительно тащиться с ним в Каритек. Латы у него превосходного качества. Двуручник хорош и опасен — тяжелый эспадон ростом с владельца. С таким мечом в чьих угодно руках шутить не стоит, а наш акселерат им до луны достанет. Тридцать пятый уровень — это тридцать пятый уровень, даже если он наработан строго на тренировках в родном замке. Боевые навыки всяко-разно прокачаны по самое не могу. Потому что в учителях у юнца ходили большие мастера. Дворянским детишкам из высшего сословия других не нанимают.

Закружим графа по стоянке, и если не получится уложить обычным способом, спихнем в яму. На кольях Люциферу его не убить — ну что ж, значит, профит пойдет мне. Все равно не удастся слишком долго дурить систему, заставляя ее записывать на коня все победы группы подряд. Насколько я знал Книгу Закона, за такие шуры-муры могут и санкции воспоследовать.

Раймондо помахал мечом для разминки и попер на нас как набирающий скорость бронепоезд. Я выстрелил в графский герб на кирасе. Стрела хотела попасть в угнездившегося посреди него орла, но латы паладина вспыхнули жемчужным сиянием, и она прошла мимо.

Мы с Люцифером опять переглянулись. Скорее всего, висящая на доспехах защита действенна не только против стрел, но и любых колющих ударов. Выходит, эти разукрашенные железяки не проткнет и меч Креппера. А прорубить многократно труднее, чем проткнуть, — у меня просто силы не хватит. С мыслью прикончить противника в открытой схватке придется расстаться. Ну, тем более: морочим ему голову, а затем спихиваем в яму. Она наш единственный крупный козырь.

Мелкими козырями были деревья. Они мешали Раймондо развернуться во всю ширь. Размахивание эспадоном требует больших площадей, а как раз их вокруг и не хватало. Молодые дубки, осины и елки диаметром сантиметров до десяти паладин валил с одного удара, но все что толще представляло для него проблему. Люцифер крутился у врага на флангах и в тылу. Раймондо умело отгонял его пугающими взмахами меча, чтоб конь не мешал заниматься главным.

Похоже, воин Света не сомневался, что сумеет взять меня живым, и уже пропустил пару удачных моментов для смертельного удара по моей бедной, плохо защищенной шее. Он старался то подрубить мне ноги, то укоротить руки, то оглушить ударом меча по шлему плашмя. Я сосредоточился на маневрировании, перемещаясь таким образом, чтобы противнику попадали под замах древесные стволы помощнее. Изредка отражал удары щитом, втайне надеясь, что Раймондо прилетит его же эспадоном, но пока такого счастья не случилось. Зато я проверил щит под страшенными ударами элитного двуручника, и теперь был убежден, что Идельменгер не пробьет и противотанковая пушка. В кольчуге и поножах настолько уверен не был — вдруг прочности или магии самую малость не хватит? — и берегся как мог. Время от времени сам щупал доспехи паладина кончиком меча. Они каждый раз вспыхивали приятным перламутром. Пробить защиту я не рассчитывал, но не удастся ли ее израсходовать? Через полчаса стало ясно, что она вечная. Или неисчерпаема моими комариными укусами, — а это то же самое.

Прижать прыткого противника к ловушке никак не получалось: мы больше следили, чтоб он сам ненароком не прижал к ней одного из нас. Свались в нее хотя бы Люцифер — и все, хана. Без его отвлекающих маневров я продержусь недолго.

Окрестности нашей бывшей стоянки напоминали странный лесоповал, на котором губили один молодняк. Надо срочно остановить фанатика, не то он весь подрост в Гинкмаре выкосит!.. Но вот Раймондо наконец ступил на край настила над ловушкой; нога провалилась, он не удержал равновесие и грохнулся в яму.

Я подождал немного — не окажется ли паладин в следующую секунду опять передо мной? Однако способность прыгать на три метра вверх в полном вооружении в число его умений не входила. Тогда я подозвал Люцифера. Мы заглянули в яму: вдруг Раймондо сел на кол? Ведь любые доспехи хуже всего предохраняют тело снизу. Но нет, он упал плашмя. Колья разошлись в стороны — то ли защита брони сработала, то ли хватило ее естественной прочности в совокупности с весом упавшего. Паладина при этом заклинило. Он дергался и ворочался, быстро расшатал колья, раздвинув их еще шире, освободился и встал. Но не сделал попытки вылезти по свалившимся вниз жердям настила, которые были для такой цели слишком тонки. Порубить все, что мешало вокруг, тоже не пытался, хотя у него имелся удобный для такой работы гладиус. Этот коротенький меч так ни разу и не покинул ножны во время боя — остался в них и сейчас.