Монолит. И стало тут как-то жутко… Нутро обожгло стыдом и жалостью к этой девушке, чего я обычно никогда не испытывал на допросах. Сухо сглотнув, потянулся рукой к ней. Но прежде, чем пальцы успели коснуться спины девушки, я остановился. Сжал кулак и шарахнул им по спинке дивана. В любом случае — это сектант «Монолита». Жалость к ней испытывать невозможно! Но она, вместе с диким стыдом, всё равно колола сердце.

Саян осторожно подошёл ближе, уселся перед пленником, с интересом разглядывая девушку. Та никак не среагировала на появление пса. Будто ничего больше не видела вокруг. Понаблюдав немного за монолитовкой и не увидев изменений, я негромко позвал её.

— Эй? Девчуля? Слышишь меня, нет?

Не получив никакой реакции, я решил всё же дотронуться до неё. Медленно ткнулся пальцами в сгорбленную спину и после положил ладонь целиком. На этот раз пленница дёрнулся как от удара током и слабо застонала.

— Блядь, я, такую херню натворил… — пробормотал я, больше себе под нос, чем обращаясь к девушке, — щас я аптечку возьму…

Встав с дивана, быстро привёл себя в порядок. Выбросил на пол влажный презерватив, натянул штаны, проигнорировав пока армейский ремень, схватил рюкзак и в ней быстро нарыл аптечку. Обколов свою пленницу обезболивающими, я не только забинтовал ей укус на ноге и вытер от крови, но и зашил рану на плече. При этом действовал как в тумане. Размышлял, как быть дальше. Понятно, что надо написать Болтику, что я готов хоть сейчас в бой, но волновали больше мысли о девчонке. С ней чего делать теперь? Бросить здесь или просто убить? Так-то логично, она же из «Монолита»!

Повертев в пальцах охотничий нож, я, сидя на диване, повернулся к сектантке. Она успела заснуть почти сразу после первого укола, и не чувствовала, как тонкая иголка прошивает кожу, затягивая глубокий порез. Нервно пощипав ус, протянул руку к девушке, коснувшись сталью ножа открытой шеи. Надавить посильнее, полоснуть, и брызнет кровь, унося с собой жизнь… Нет, не могу я так! Теперь не могу… Саян поднялся со своего места, лежа в дверном проёме. Отряхнув шерсть, пёс подошёл ко мне, понуро спрятавшего нож, и ткнулся мокрым холодным носом в тыльную сторону ладони.

— Натворил я дел, дружище… — я грустно улыбнулся псу, погладил его по тёплой макушке, — угрызения совести штука крайне неприятная… Ладно, пусть девчонка спит, а мы пойдем. Авось, ничего ужасного с ней не произойдет. Вернее… еще ничего не произойдет.

Осторожно поднявшись с дивана, чтобы не побеспокоить спящую, я подобрал с пола раскрытую аптечку. С щелчком закрыв её, запрятал в свой рюкзак и глянул через плечо на монолитовку. Не долго думая, подошёл к стулу, с остатками верёвки, лежащими у его ножек, и расставил на нём консервы, что забрал у покойного Горелого. И вроде бы я прав, расквитался с девкой за дорогие уничтоженные чертежи, а чувствую себя последним гадом. Страшным чудовищем, что растерзало некое невинное хрупкое существо. Надо будет крепко бухнуть.

Надев свой рюкзак и лямку «Абакана», я открыл вкладку с диалогом Болтика, коему не писал уже две недели. Несколько секунд глупо смотрел на строчки. Думал, как начать писать, хотя проще можно начать с простого «привет, как дела?». Саян, тем временем, потянулся, вытянув задние лапы. Издал тихое невнятное кряхтение, но зато после, распрямившись, широко раскрыл пасть и громко со скулением зевнул, покачав головой. От этого звука, почти над своим ухом, девушка вздрогнула, сонно открыв глаза. Взгляд её быстро прояснился, увидев в опасной близости чёрного крупного пса. Дёрнувшись назад к спинке дивана, фанатичка поморщилась от боли.

— Саян, отойди, — мягко, но с крошкой строгости сказал я своему псу. Овчарка покорно отошла к дверному проёму, с любопытством глядя на пленницу. Та, опираясь о подлокотник, смогла принять сидячее положение, при этом болезненно кривилась. Осторожно тронув пальцами бинты на плече, она перевела слабый удивлённый взгляд на меня. Несколько секунд висела неловкая тишина. Я не знал, как начать разговор после произошедшего, а она ждала…

— Я тут… вот… – указал кивком головы на стул с консервами на нем и нервно махнул рукой в его сторону, — тебе это… Извини, что ли… Мы пойдём, мне тут… ну… У меня задание! Идти надо. Ты щас к своим? В смысле, на ДК, или где вы там щас обитаете?

Монолитовка продолжала молча сверлить меня странным пугающим взглядом. По спине пробежал неприятный холодок. Не сошла ли она с ума?

— Мне нельзя к своим, — еле слышно ответила девушка, разомкнув губы, — я наказан.

— За шо?

— За… — она помялась, — за недостойное поведение перед лицом Старшего. Я должен выжить в одиночку месяц в землях еретиков, пока ярость Старшего не утихнет.

— И чего ты такого сделала? — спросил спокойно я и добавил со смешком, увидев, как монолитовка опустила хмуро голову, — ой, у нас был секс, скрывать друг от друга уже нечего! Я вот, щас накатаю другану сообщение, что готов с ним встретиться на «Янове» и получить задание. Давай теперь, ты выкладывай.

Я не надеялся, что аргумент на счет секса, а на самом деле изнасилования, сработает, однако девушка серьёзно посмотрела на меня, распрямив уверенно спину и выдала:

— Я справлял малую нужду прямо на глазах Старшего Проповедника в углу гостиницы «Полесье».

В комнате повисла тишина. Я с трудом переваривал полученную информацию, пытаясь понять, не шутка ли это. Сектантка смотрела открыто, хмуро, без тени улыбки. Не шутит. Сказала правду.

— Так ты… — закрыв ненадолго глаза, я прикрыл рот рукой, сдерживая себя с трудом, чтобы не хрюкнуть от рвущегося наружу хохота, — ты… нассала… в гостинице?..

— У гостиницы, — поправила монолитовка, не меняя выражения лица, — я был на улице. Понял, что не успею добежать до туалета. Я был уверен, что рядом никого нет, но я ошибся.

— И за это тебя выгнали из дома?.. — чувствуя, как багровеет лицо от запертого внутри тела дикого смеха, я часто задышал носом, — как… нашкодившую кошку?..

— Я… должен отбыть наказание, — помявшись ответила девушка, — и прошло только три дня.

— Вот как, — я понимающе кивнул, постепенно успокаиваясь. Какой необычный, однако, экземпляр мне попался.