были бы отнесены к категории сумасшедших в 1930-х годах и ранее". Это должно заставить нас задуматься: многие современные экономисты могут вскоре стать сумасшедшими. Для многих экономистов по-прежнему характерно исключать труд домохозяйств из ВВП, игнорировать влияние экономической деятельности на другие виды и экосистемы и считать бесконечный рост священной целью. Это не открытия, а предположения, причем не вполне обоснованные.

В 1953 году молодой Милтон Фридман утверждал, что экономика - это такая же наука, как и любая другая физическая наука. "Короче говоря, позитивная экономика является или может быть "объективной" наукой в том же смысле, что и любая из физических наук", - писал он. Фридман утверждал, что политические разногласия уменьшатся, когда все примут результаты этой "науки". Иначе говоря, вся политика - это просто неправильно понятая экономика. На самом деле, ближе к истине обратное: большая часть экономики - это неправильно понятая политика. Многие считают эссе Фридмана 1970 года "Социальная ответственность бизнеса заключается в увеличении его прибыли", в котором недвусмысленно говорится о максимизации прибыли, основополагающим документом неолиберализма. Однако эссе 1953 года, утверждающее экономику как естественную науку, может оказаться более разрушительным текстом. Если это правда, то "открытие", что бизнес должен заботиться только о прибыли, подобно закону физической вселенной.

Так называемая Нобелевская мемориальная премия по экономическим наукам, впервые присужденная в 1969 году, также помогает этой дисциплине сохранять научный облик. Хотя ее часто называют Нобелевской премией по экономике, Альфред Нобель не включил премию по экономике в свое завещание. Шведские банкиры создали эту премию на средства центрального банка Швеции, который продолжает оплачивать административные расходы и призовые фонды премии. Один из потомков Альфреда Нобеля назвал премию "пиар-переворотом экономистов для улучшения своей репутации". Без заимствованного престижа имени Нобеля вряд ли премия Sveriges Riksbank по экономическим наукам была бы широко известна. Даже Фридрих Хайек, которого трудно назвать радикальным экономистом, раскритиковал учреждение премии, когда получил ее. Он отметил опасные политические последствия приравнивания экономики к физическим наукам: "Мне кажется, что неспособность экономистов более успешно направлять политику тесно связана с их склонностью как можно более точно имитировать процедуры блестяще успешных физических наук". Этот совет был проигнорирован его последователями. Консервативный Институт Катона ссылается на Нобелевскую премию Хайека, заявляя: "Хайек не только показал, что социализм несовместим со свободой, он показал, что он несовместим с рациональностью, процветанием и самой цивилизацией". Нам предлагается представить, как Хайек суетится в лаборатории с мензурками и пробирками и приходит к результату: социализм - это плохо.

Некоторые влиятельные экономисты сегодня признают, что экономика глубоко переплетена с политикой в своих истоках, предположениях и последствиях. Амартия Сен выступает за возрождение политической экономии, основанной на признании того, что мечта о свободной от ценностей экономике невозможна и нежелательна. Как написал кембриджский экономист Ха-Джун Чанг, "экономика - это политический спор. Она не является и никогда не сможет стать наукой; в экономике нет объективных истин, которые можно было бы установить независимо от политических, а зачастую и моральных суждений"

Эта позиция не тождественна релятивизму и не требует отказа от математики. Экономическая политика и теории могут быть лучше или хуже, а математика, эмпирические данные и формальные модели могут внести ясность в споры. Но экономические модели, политика и даже статистика основаны на предположениях, которые в той или иной степени являются политическими. Непререкаемый авторитет экономистов, маскирующихся под ученых, даже социальных, недемократичен и пагубен. Из-за огромного влияния, которое экономическая дисциплина оказывает на государственную политику и политическое сознание, учебные программы по экономике в университетах вызывают ожесточенную борьбу.

Политика до самого дна

В 1990 году американский экономист Пол Самуэльсон написал: "Мне все равно, кто пишет законы страны или составляет ее передовые договоры, если я могу написать учебники по экономике"."Экономика" Самуэльсона, впервые опубликованная в 1948 году, стала самым продаваемым учебником по экономике в Америке на десятилетия, продавалась миллионными тиражами и помогла познакомить Америку с концепциями Джона Мейнарда Кейнса. Он определил стратегические области интеллектуального ландшафта для миллионов студентов в двадцатом веке; эти студенты стали политиками, родителями, дипломатами, учителями, избирателями, налогоплательщиками и бизнесменами. Легко понять, почему он претендует на статус, превосходящий законодателей.

Как показал историк экономики Роджер Бэкхаус, другие влиятельные люди так же осознавали влияние экономических идей. Когда в конце 1940-х годов Массачусетский технологический институт рассматривал возможность использования учебника Самуэльсона, один из членов корпорации MIT пожаловался на Самуэльсона в письме к президенту школы. "Совершенно очевидно, что молодой человек настроен социально, если не строго коммунистически". Автор письма работал в Bell Telephone Company. Второе обеспокоенное письмо также пришло из мира бизнеса: выпускник Массачусетского технологического института работал в химической компании DuPont. Он считал, что любой текст, принятый в Массачусетском технологическом институте, должен быть "тщательно объективным и зрелым", и беспокоился, что Самуэльсону не хватает этих качеств.

Объективность", которой добивались бизнесмены, заключалась в непоколебимой приверженности видению разнузданного капитализма, основанного на принципах малого правительства, именно такого, который позволит им увеличить свои прибыли. Вице-президент корпорации MIT, отвечая одному из критиков, заверил его, что "нет никаких сомнений в том, что каждый сотрудник нашего экономического факультета является искренним сторонником системы свободного предпринимательства". Трудно представить себе группу бизнесменов, агрессивно лоббирующих против учебной программы по физике в MIT.

Противодействие учебнику путем написания писем и нескольких угроз кажется причудливым по сравнению с современными стратегиями. Зачем писать письма, если можно финансировать создание кафедр под председательством профессоров с пониманием того, что занимающие их лица будут распространять фундаменталистское евангелие свободного рынка? Документы, полученные в 2018 году по запросу Закона о свободе информации, показали, что миллиардеры братья Кох влияли на назначение профессоров экономики в университете Джорджа Мейсона в Вирджинии, которому они пожертвовали миллионы долларов. С 2005 по 2014 год Чарльз Кох выделил 108 миллионов долларов 366 университетам Америки. Один из студентов Джорджа Мейсона вспомнил, что проходил курс экономики окружающей среды у профессора, финансируемого Кохом, который использовал учебник под названием "Глобальное потепление и другие экомифы: How the Environmental Movement Uses False Science to Scare Us to Death. Книга была опубликована Competitive Enterprise Institute, который также получал финансирование от Кохов.

В момент откровенности директор консервативного Фонда Джона М. Олина, который в период с 1960 по 2005 год потратил сотни миллионов долларов на поддержку консервативных взглядов на рыночные стимулы в юридических вузах, объяснил, что, хотя право и экономика кажутся нейтральными, они имеют "философскую направленность в сторону свободных рынков и ограниченного правительства". Гарвардская и Колумбийская юридические школы были одними из многих получателей финансирования Фонда Олина.

Основополагающий документ для такого рода кампаний влияния был написан в 1971 году, когда будущий судья Верховного суда