Незачем им встречаться с графом Кентским. Лондонцы тоже так подумали. Сначала шли медленно, не верили, что их отпустят, затем убедились, что не тронут, и побежали довольно резво.

— Ты свободен, — отпустил я разговорчивого арбалетчика. — И поторопись, пока я не передумал.

— Ага! — радостно произнес он и сразу рванул по дороге в ту сторону, откуда пришел его отряд, причем так быстро, что молодые не угнались бы.

— Всего за половину дня мы, не потеряв ни одного человека, перебили полтысячи вражеских солдат, поссорили лондонцев с Вильгельмом Ипрским, сделали их смертными врагами арбалетчиков и благодарными сыну императрицы Мод за спасение, — сказал я маркизу Генриху. — И помощь рыцарей для этого не потребовалась.

Он паренек не глупый, сам многое понял. На обратном пути долго молчал, а потом спросил:

— Ты считаешь, что рыцари не нужны совсем?

— В некоторых случаях они очень нужны, особенно для прорыва пехотного строя, фланговых ударов, преследования противника, — ответил я. — Но основную часть армии должны составлять хорошо обученные, дисциплинированные, профессиональные солдаты. Такая армия была у древних римлян, которые владели почти всем тогдашним миром.

— Но они все-таки проиграли, — возразил маркиз.

— Когда-нибудь каждый народ, как и человек, становится старым и проигрывает молодому и более сильному, хоть и не такому искусному бойцу, — поделился я опытом, накопленным человечеством к двадцать первому веку.

Может быть, уничтожение приготовленной мне ловушки, а может, король Стефан просто не хотел сражаться, терять людей, но к Уоллингфорду он не пошел, остался в лагере северо-восточнее Оксфорда. Оставшееся время службы я провел, тренируя маркиза Генриха. Обращался с ним довольно бесцеремонно, от чего наследник герцога Нормандии уже отвык. Чего у паренька не отнимешь — это целеустремленности. Иногда он срывался, швырял деревянный меч в кусты и кричал, что больше не будет заниматься, но потом остывал, брал найденное слугами учебное оружие и продолжал тренировку. За полтора месяца я многому его научил.

— Вернешься в Нормандию, вызови рыцаря Филиппа и продолжи с ним занятия, — посоветовал я в последний день. — У него есть чему поучиться.

— Чему у него учиться?! — возмутился маркиз Генрих. — Он проиграл тебе! И я у него выигрывал в последнее время!

— Он лучший из тех, кто мне здесь встречался, — сказал я. — Тебе еще есть чему у него поучиться. Только запрети ему проигрывать тебе.

— Ты думаешь, он поддавался? — спросил Генрих, не веря в такое коварство.

— Думаю, ему приказали поддаться, — ответил я, — чтобы ты поверил в себя. Только слишком рано это сделали.

В это время мой отряд под командованием Тибо Кривого занимался грабежом деревень сторонников короля Стефана. Скота, зерна и других съестных припасов набирали столько, что наше войско буквально объедалось. Такое впечатление, что мы пришли сюда, чтобы отъесться после зимы. И всякого дешевого барахла понабирали столько, что пришлось делать навес, под которым мои сержанты и лучники складывали свои доли. Ни я, ни граф Глостерский свою долю в этом барахле не брали, а вот мои рыцари с правого берега Мерси и Гилберт не брезговали даже такой мелочью.

По окончанию службы на своих английских сеньоров, я по их просьбе проводил маркиза Генриха до замка Уоллингфорд. Граф Глостерский понимал, что беспокойный наследник, оставшись без тренировок, начнет тратить энергию на активизацию военных действий. Только вот для сражения с королем Стефаном было маловато силенок. Тем более, после ухода моего отряда.

Императрица Мод немного сдала за те пять лет, что мы не виделись. Как и все женщины, она упорно не хотела в это верить. В душе ведь ей всего лет двадцать. Тем более, что Брайен де Инсула по прозвищу Фиц-Каунт смотрел на нее влюбленными глазами даже в присутствии своей жены. Императрица по-прежнему не реагировала на его воздыхания. Наверное, думает, что если ответит на его чувства, то вскоре останется без единственного обожателя. Мужчины такие неблагодарные: едва добьются своего, сразу замечают, что ты не так красива, как казалась. На самом деле, если ты гонишься за женщиной, она начинает убегать, а если не обращаешь на нее внимания, сама припрется. Им ведь мужчины нужнее, чем нам женщины. У них есть только семья, столпом которой является мужчина, а у нас на первом месте дело: война, политика, бизнес… Иногда этим делом становятся женщины. Тогда мужчина оказывается одним из двух типажей: донжуаном, которых женщины ругают, но любят, или мечтателем-воздыхателем, которых хвалят, но презирают. От воздыханий оргазм у нее не случится и дети не появятся. Поэтому императрица Мод не обращала внимания на Фиц-Каунта, а я — на нее.

— У меня есть предложение к тебе, — сказал Брайен де Инсула, лорд Уоллингфордский, пока мы ждали, когда приготовят ужин. — Епископ Генрих Блуаский, младший брат короля, построил крепость ниже по течению Темзы. Мне она мешает. Да и Генриха не помешает наказать за то, что он отказал в поддержке императрице Матильде.

— Предлагаешь захватить ее? — спросил я.

Меня его мотивы мало интересовали. Уверен, что лорд желает не столько насолить епископу, сколько сделать приятное императрице.

— Да, — ответил он. — Я дам тебе в помощь часть моего отряда.

— Помощь, конечно, не помешает, но потребуются еще и деньги, — сообщил я. — Мои рыцари и солдаты не захотят рисковать даром.

— Это само собой! — заверил Фиц-Каунт. — Если сожжете замок, заплачу им вдвойне, а тебе дам еще три манора.

Вот это деловой разговор!

— Замок деревянный? — поинтересовался я.

— Да, — ответил лорд. — Типичный мотт и бейли. У донжона каменный только первый этаж.

— Завтра выступим, — заверил я.

Брайен де Инсула даже гмыкнул расстроено. Наверное, собирался поторговаться или поуговаривать. Теперь у него будет чувство, что переплатил.

— Мне надо торопиться, — сказал я, чтобы уменьшить его огорчение. — Король Португалии осаждает Лиссабон, ждет моей помощи.

На самом деле я не знал, осаждают Лиссабон или нет. Новости здесь распространялись со скоростью движения арбы, запряженной волами.

— Борьба с неверными — это святое дело, — изрек успокоившийся лорд Брайен.

Когда дело касается вопросов веры, люди предпочитают затертые фразы, потому что рационально она не объясняется, а свежая иррациональность звучит глуповато.

Брайен де Инсула выделил мне в помощь трех рыцарей с оруженосцами и два десятка копейщиков, что, примерно, равнялось гарнизону замка, если не считать слуг. Среди оруженосцев был юноша, которого я узнал не столько внешне, сколько по манере поведения.

— Это не ты обещал мне стать хорошим рыцарем? — спросил его.

— Я, сеньор! — звонко ответил юноша. — Спасибо, что оставил мне доспехи и коня и порекомендовал лорду!