столу ребром ладони правой руки, — характер все же не мог не дать о себе знать! — совсем «по королевски» отрубил: — Летать будем!

* * *

За те восемь месяцев, когда встречал его довольно часто — на заводе, космодроме, в Центре дальней космической связи — Королев запомнился спокойным, уверенным человеком. Поэтому рассказам о его страшных разносах не то, чтобы не верил, а просто считал их преувеличенными.

Однажды поделился своими мыслями с А. Ивановым — он-то пятнадцать лет бок о бок проработал с Королевым.

— И ты прав, — сказал он, — и те, кто рассказывает о взрывчатости Главного, о его сногсшибательных разносах, тоже правы.

Каким же он был в действительности? Королев был очень разным. Очень сложным.

Но что интересно! В действительности наказывал он чрезвычайно редко, когда дальше было, как говорится, некуда. Поговорите с его ближайшими помощниками — им-то в силу «короткого расстояния» доставалось больше всех, «девятый вал» чаще, чем другим, приходилось принимать на себя — они в один голос утверждают: годы, проведенные рядом с Сергеем Павловичем Королевым, самые значительные, самые счастливые в их жизни.

Наказывал редко, а защищал всегда. Ругал иногда, а заботился всегда. И забота была горячей, действенной.

Когда дела шли хорошо, он говорил вышестоящему начальству: это у меня Петров (или Сидоров) молодцом сработал. А когда случались аварии и соответствующие высокие лица строго спрашивали: «И кто это у тебя двигателями занимается?». Он твердо отвечал: «Я!» «А управлением?» — «Я!» За его широкой спиной, в прямом и переносном смысле, людям жилось и работалось уверенно.

Как-то спросил Алексея Иванова: «Что родилось раньше — железный авторитет, а потом это „я“, или наоборот?» Алексей ответил так:

— Королев потому и стал Королевым, что никогда не прятался за чужие спины.

Едва ли не о главной черте в образе Сергея Павловича ближе всего я нашел у Василия Макаровича Шукшина в его романе «Я пришел дать вам волю» о Стеньке Разине: «Побаивались его такого, но и уважали тем особенным уважением, каким русские уважают сурового, но справедливого отца или сильного старшего брата: есть кому одернуть, но и пожалеть и заступиться тоже есть кому… Много умных и сильных, мало добрых, у кого болит сердце не за себя одного. Разина очень любили».

* * *

На рассвете вывозили ракету на старт. Огромные ворота МИКа распахнуты настежь. Солнце, чуть приподнявшись над степью, золотит срез ракетных двигателей. Ярким, теплым, прозрачным рубином светятся камеры сгорания.

Мы поднялись ни свет ни заря, но оказались не первыми. Пыхтел тепловоз. У ворот, щурясь на солнце, стоял Королев. Рядом с ним его заместитель по испытаниям, Осташев, Анатолий Семенович Кириллов, один из руководителей космодрома, Дмитрий Дмитриевич Полукаров. Сергей Павлович, энергично жестикулируя, о чем-то увлеченно рассказывал, слушатели остро реагировали. Мы остановились на почтительном расстоянии. Королев махнул рукой:

— Идите сюда.

Подошли.

— Спите долго, молодежь! Так можно и вывоз, и все на свете проспать. Я в ваши годы через сутки спал!

Сергей Павлович, несмотря на ранний час, был бодр, оживлен. Предстоящее, по всему заметно, возбуждало его, вливало свежие силы. Он не знал, не мог знать, как пройдет пуск, чем завершится полет — кто может дать стопроцентную гарантию? Но сейчас он шел на этот полет, и ожидаемый пуск горячил ему кровь.

— Ну, что, молодежь, сегодня первый стартовый день. Завтра, если будет все нормально, — резервный. Вам — не грех на речку съездить, покупаться. От впечатлений разгрузиться. Перед пуском. Первый для вас пуск. Говорят, зрелище мы занятное сотворили. Сам-то, можно сказать, и не видел: все в подземелье прячусь. А вам советую, только по большому секрету, в эвакуацию не ехать, а по степи вон к тому холму пробраться. Лучшая точка для наблюдения. Я правильно говорю, Анатолий Семенович?

— Их все равно туда не пустят.

— Ничего, если пораньше проберутся, да залягут в ложбинке — их сам черт не найдет. Степь вон какая — всю не прочешешь!

(Мы от старожилов узнали, что в целях безопасности не занятых в пуске людей вывозят в район эвакуации, а чтобы любители острых ощущений не пробрались поближе к старту, ответственные за эвакуацию организовывали патрулирование).

Королев подошел к установщику, что-то сказал инженеру, наблюдавшему за сцепкой тепловоза с платформой, и не спеша вернулся к группе. Времени до отправки ракеты на старт было еще много.

— Как идет учеба? — обратился Королев к Полукарову.

— Нормально, Сергей Павлович.

— Овладевайте, овладевайте космосом, ребята! Пока время есть — хватайте, хватайте, как можно больше. Сами работать начнете — меньше времени будет. Лезьте, как говорится, во все дырки. Ничего не берите на веру. Сами будьте с усами. И не только техникой занимайтесь. Обязаны знать последние научные данные о космосе, о планетах. Вот на Луну летим. А какая она по новейшим представлениям, знаете?

Мы с Валей Рубцовым незадолго перед отъездом на космодром приобрели книгу известного английского астронома Зденека Копала «Луна» и теперь вместе ее читали.

— Знаем! — в один голос с Валентином ответили мы.

— Это хорошо. А на какой главный вопрос должен ответить наш аппарат?

— Есть там пыль или нет? Утонет в ней аппарат или не утонет? И, вообще, «посмотреть» структуру поверхности.

— Ну, что ж, в основном верно. Приоритет — приоритетом, первая мягкая посадка — это, конечно, вещь, но это ж не самоцель, а средство. Главное, друзья, познание, наука. А вы как думаете, что там, на Луне?

— Не знаем.

— Это не ответ. Легче всего сказать «не знаю» — ответственности никакой. А вы размышляйте, стройте каждый свою гипотезу. Правда, некоторые ученые специалистами по Луне считаются, но когда их спросил, не лучше вас ответили. А как нам аппарат строить? Думаю, все же грунт там прочный, тяжелые машины можно сажать. Но мы предусмотрели и случай, если поверхность окажется рыхлой. С системой амортизации знакомы? На первый раз ничего придумано. Потом на лапы сажать будем. Это уж вам придется делать…

Спустя несколько месяцев до нас дошла история, сильно смахивающая на легенды, которые во множестве окружали личность Королева — как обычно окружают крупную, незаурядную личность — но которая, оказывается, действительно имела место.

Это было на заре создания космической станции, предназначенной для мягкой посадки на Луну. И сразу возник вопрос: каким делать шасси? Ведь невозможно проектировать его, не зная, куда аппарат будет садиться. А что представляет собой лунный грунт, никто еще точно сказать не мог. Одни полагали, что поверхность Луны похожа на гранитные скалы, другие — что она представляет собой рыхлую пыль в