— Ты всегда согласен с Каллаханом, кто бы сомневался. Но они ещё не прошли Посвящение, — проворчал мастер Патрик.

— Не важно. Они уже здесь. И готовы сражаться на нашей стороне. Этого вполне достаточно.

Каллахан кивнул рыцарю Сентября. Тот распустил завязки на кожаном мешке, достал серебряную чашу и подал её командиру. Некоторое время Каллахан молча изучал чеканный узор и старые вмятины. В его зрачках, как и в боках чаши, отражалось пламя свечей, блики на лице ещё больше заостряли тонкие черты. Сейчас он казался намного старше, чем днём.

Воцарилась тишина, которую нарушало только потрескивание дров в камине да свист зимнего ветра за окном. Где-то наверху хлопнула незакрытая ставня, и в тот же миг мастер Каллахан, словно очнувшись от оцепенения, заговорил нараспев:

— Небеса не принадлежат никому, кроме птиц, а соколы поднимаются выше всех над облаками. Их острый взгляд и точный удар хранят покой жителей королевства. Их храброе сердце и верность принадлежат королю, честь же — лишь им самим. Смерть может прервать полёт, но небо помнит каждого.

— Небо помнит каждого… — хором откликнулись старшие Соколы.

Пламя свечей дрогнуло и вновь выпрямилось. Элмерику показалось, что в гостиной стало даже светлее, чем прежде. Он не знал, уместно ли повторить слова наставников или лучше промолчать? Всё-таки прав мастер Патрик: они ещё не получили Посвящение, а значит, не могут считаться полноправными членами отряда. Но, похоже, никаких речей от Соколят и не требовали.

Командир, вновь помолодевший в ярком свете, собственноручно наполнил чашу вином почти до краёв, первым отпил глоток и передал круговую рыцарю Сентября. Тому пришлось слегка приподнять маску, но Элмерик, как ни силился, ничего не увидел. Зато заметил, что кисти у наставника довольно узкие, с длинными пальцами, как у чародея или музыканта. Не воина. Интересно, почему командир назначил его обучать Орсона мечу? Вряд ли рыцарь Сентября часто брался за оружие.

Мастера Дэррек, Патрик и Флориан тоже пригубили вино. Последний, скривив губы, помедлил, но всё же перегнулся через стол и протянул чашу Элмерику. Серебро хранило тепло чужих рук, но вино оставалось холодным, будто его только что принесли из ледника — даже от одного маленького глотка заныли зубы. Стараясь не расплескать ни капли, бард передал чашу Орсону. Неожиданно по всему телу растекся хмель, и боль в ноге прошла, как не бывало. Орсон ещё только передавал чашу Джеримэйну, а Элмерик уже улыбался, впервые за эти дни не чувствуя сжимающей горло горечи. Круг завершился на Розмари. В чаше, которую она вернула мастеру Каллахану, остался последний глоток вина. Командир подошёл к камину и вылил остатки в огонь:

— Для тех, кто сейчас не с нами.

Вернувшись на место, он бросил взгляд в пустой угол, потом пожелал всем приятного аппетита и первым потянулся к пирогу.

Соколята всё ещё чувствовали себя неловко, но всех выручила Розмари. Нарезать, положить на тарелку, передать салфетку, предложить молока или мёда — всё это у неё получалось легко, а ловкими движениями впору было залюбоваться.

Спустя четверть часа, когда все утолили первый голод, мастер Дэррек отложил нож и обратился к Каллахану:

— Но ты ведь собрал нас не просто, чтобы поесть и выпить?

— Ты прав, — командир кивнул, и бусины, вплетённые в его косы, едва слышно звякнули друг о друга. — Я хочу рассказать одну историю. Кое-кто из вас уже слышал её, кто-то был свидетелем этих событий, но теперь среди нас есть и те, кто ничего не знает. А стоило бы.

Элмерик навострил уши. Краем глаза он заметил, как подался вперёд Джеримэйн, как восхищённо распахнула глаза Розмари. Даже вечно голодный Орсон перестал жевать и затаил дыхание.

— Давным давно, когда я только собрал Соколов под знамёнами Его Величества, в отряде был ещё один эльф, — сильный голос мастера Каллахана завораживал с первых слов. — Мой друг и соратник, моя правая рука. Сильнейший маг, искусный воин, душа компании… он обладал многими талантами. Звали его Лисандр.

Даже под маской было видно, как скривился мастер Шон, услышав это имя. Мастер Дэррек ткнул его локтем в бок, словно опасался, что тот может перебить командира, но рыцарь Сентября сделал вид, будто содержимое собственной чаши интересует его намного больше, чем рассказ. Командир же продолжил:

— В ту пору считалось, что лучшие маги получаются из близнецов, поэтому многие из нас имели братьев или сестёр. Была сестра и у Лисандра. В один день они стали частью отряда и в тот же самый день, спустя годы, предали нас.

— Лисандр и Алисандра, — мастер Дэррек, вздохнув, опустил голову. — А казалось, такие хорошие ребята… Патрик и Флориан их уже не застали. А вот мы с Шоном помним.

— Забудешь тут, когда напоминают то и дело, — буркнул рыцарь Сентября, не отрывая взгляда от глиняной чашки.

— Так Лисандр стал нашим злейшим врагом. Разумеется, мы наказали негодяя, и многие годы о нём ничего не было слышно. Но сейчас Лисандр объявился вновь, и даже вы уже успели столкнуться с его чарами. И с его племянницей. Она открыла ему путь на мельницу, воспользовавшись вашим доверием… — мастер Каллахан пристально посмотрел на Элмерика, и тот замер, поражённый.

— Брендалин? Она племянница этого Лисандра? Не просто какая-то там эльфийка, желающая выведать тайны Соколов?

— Юная дочь Алисандры… — мастер Дэррек сложил руки на животе, сплетая пальцы в замок. — Кто бы мог подумать!

— А что ж он такого натворил? В чём его предательство? — Джеримэйн мрачно глянул исподлобья, словно решая, чему из услышанного стоит верить.

Каллахан тоже нахмурился — видать, воспоминания были не из приятных.

— Они с сестрой задумали убить короля, которому поклялись в верности. И почти преуспели.

— Но зачем? Пришёл бы новый король — делов-то. У нас в деревне всегда так говорили: короли меняются, а жизнь простых людей от этого не становится ни лучше, ни хуже.

Элмерик схватился за голову. Иногда Джеримэйн казался ему сущим глупцом. Короля чуть не убили, а ему «делов-то»! Хотя… он же низкорождённый. Крестьянам