Виталий спустился на пол, виновато понурил голову и пошел в кухню.

— Присядь пока, — ровным голосом сказал Виктор. — Я уже почти закончил.

Виталий присел на краешек табурета и стал смотреть, как Виктор отсчитал себе последнюю порцию препарата и проглотил ее. Затем он стал брать щепотками лишние пилюли и возвращать их в баночки. Многоэтажные названия таблеток и капсул ни о чем Виталию не говорили.

— Ну-с, — приподнял брови Виктор. — Виталик руссиш партизан? Партизан, правда?

Глаза его были холодными и пустыми.

— Ты об этом хотел со мной поговорить? — Виталий указал взглядом на упаковки с таблетками.

— Это лишь досадное следствие. Я хотел сообщить причину, — сказал Виктор.

— И как давно ты на наркоте? — в лоб спросил Виталий.

Виктор издал неопределенный звук изумления, потом запрокинул голову и раскатисто захохотал. Он так смеялся, что поперхнулся и стал кашлять. Кашель становился все натужнее, пока Виталий не догадался вскочить и врезать приятелю по спине ладонью. Изо рта Виктора выпрыгнула на стол половинка капсулы. Губы его окрасила оранжевая слюна. Он отер одной рукой слезы с ресниц, а другой налил полный стакан воды и залпом выпил.

— Недаром рекомендуют: капсулы надо запивать большим количеством воды, — сказал Виталий.

— Да иди ты, — вяло огрызнулся Виктор. — Шпион. Вечно все подглядывал и подслушивал.

— Мой любимый герой — Печорин, — с видом превосходства сообщил Жуков. — Я «Княжну Мери» по пять раз в год перечитываю.

— Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана, — невесело усмехнулся Виктор.

— Сам болван, — сказал Виталий. — Печорин потому и выиграл, что подслушивал и подглядывал нужную информацию.

— Умер он, однако… очень скоро в Персии, — напряг школьную память Виктор. — Умер от какой-то холеры — и баста. На всякого мудреца довольно простоты.

— Дай-ка водички попить, — сказал Виталий, взял выпитую почти до дна зеленую бутылку и стал отвинчивать пробку, чтобы отхлебнуть из горлышка.

— Ты ломишься в открытые двери. Я и сам тебе все скажу, — сказал Виктор и выхватил из рук Жукова бутылку. — И не стоит тебе после меня пить оттуда. Возьми вон в шкафчике еще. Почему не стоит? Я утром пил из горлышка. Врачи говорят, это ничего. Говорят, ты можешь даже есть со мной из одной тарелки. Только я мнительный. Полгода назад были с шефом в Найроби. Отель был довольно дорогой, но что-то случилось с кондиционированием. Я открыл в своем номере окошко, чтобы проветрить. Тут откуда ни возьмись… В общем, когда меня москит укусил, я не тропической болезни испугался. Я болезней уже не боялся. Я испугался, что он после меня полетит и укусит еще кого-то. Да вот хотя бы Миндрина нашего. А у него семья, дети… Когда медики говорят, что комары — это ничего, что у них аппаратик только в себя тянет, — я не верю. Ни хрена им не верю! Почему лейшманиоз передают, а ЭТО не передают?!

Виталий с ужасом осознавал, о чем говорит его друг юности, и с оторопью смотрел, как Виктор все больше выходит из себя, как бы прорывая плотину своей тайны.

— …А блохи?! Почему туляремию передают, а ЭТО не могут?! Мо-огут, все могут! Я не верю! — И Виктор погрозил кому-то костлявым кулаком.

Тут Виктор внезапно умолк и пристально посмотрел в глаза Жукову. Виталий исподлобья, с каким-то детским страхом глазел на него в ответ.

— Ты продолжай, продолжай, — только и сказал он.

Виктор с шумом выдохнул из себя воздух, как бы спуская остатки паров:

— Ладно… Что-то я сегодня весь на нервах. Сигары куришь?

Виталий пожал плечами.

Коляев приподнялся и достал из шкафчика над своей головой коробочку маленьких сигар и пепельницу.

Они закурили. Виктор стал рассказывать всю свою печальную историю болезни по порядку:

— Тут особо рассказывать нечего. Полтора года назад кое-кто из Фриско позвонил мне и сообщил, что у него СПИД. Я побежал проверяться — подтвердилось… Одно радует: между той поездкой и тем звонком ни с кем не встречался. Как-то некогда было… Сначала паниковал. Потом стал лечиться. Пытался лечиться. Процесс ты мог видеть только что. Жрешь таблетки горами. На всю эту хренотень за минувший год я истратил почти все свое состояние. Даже летал консультироваться на Запад. Что толку… Это как бы насмешка судьбы: кто-то не тратит по тридцать-сорок штук в год — и ничего, по десять лет живут. А я как будто горю с двух сторон. С одной стороны болезнь, а с другой стороны все эти пилюли…

(Виталий заметил, что, несмотря на все усилия держать себя в руках, глаза Коляева предательски покраснели.)

— …Родителям, конечно, ничего не говорил. Квартиру только вот эту на сестру переоформил.

— Может, я могу тебе чем-нибудь помочь? — робко вставил Виталий.

Виктор только отмахнулся от этого предложения и продолжил:

— Кроме тебя и моих врачей, никто об этом не знает. И не узнает. А зачем? И так все ясно. Я принял такое решение: таблетки на фиг. Пакуюсь и еду к теплу. Может, куда-нибудь в страны Магриба. Деньжат немного есть. Сниму квартирку и буду себе…

(Тут Виталий подумал, что Виктор скажет: «спокойно умирать», но он ошибся.)

— …смотреть сутками в окошко. Витус, у меня к тебе будет просьба. Выполнишь?

— Да-да, конечно, — с готовностью отозвался Жуков.

— Не пропадай из виду, Витус, — попросил Виктор. — Когда… когда я буду уже на финишной прямой, я тебя отыщу. Дам тебе немного деньжат. Просьба такая: когда все будет совсем близко, за день-два… ну, ты понимаешь… Возьмем автобус, и ты отвезешь меня к моим. Не хочу, чтоб меня тут закопали. Ладно?

Виталий кивнул.

— Ладно, не будем о хреновом. — Коляев провел руками по лицу. — А впрочем… Тут еще работенка достала. Открою тебе страшную тайну: наш старик Миндрин подрывается свалить. Конкретно подрывается, я бы сказал. Посвятил только меня. Он же меня как сына любит… Я тебе не рассказывал эту хохму? Он же хотел меня женить на своей дебелой дочке года два тому назад. Меня — женить! Вдумайся — женить! Наивный бедняжка…

По лицу Жукова прошла тень при упоминании темы, которая всегда была между ними табу.

— Еле отвертелся. Теперь он переводит капитал за бугор. Точнее, уже перевел. Через неде-лю-другую он уедет якобы лечить витилиго к Мертвому морю, а я потихоньку ликвидирую фирму. Надо отдать ему должное: он меня в обиде не оставляет. Я ему прикрываю здесь тылы, а он мне дарит остаточки фирмы. Если их толково распихать, тысяч тридцать зеленых мне останется.

— Неплохо, — кивнул Виталий, и глаза его загорелись хищным блеском. — Очень неплохо.

— Как сказать, — небрежно пожал плечами Коляев. — Да, по-своему ты прав.

Упоминание об их имущественном неравенстве, хотя бы даже сделанное в виде намека, создало неловкую паузу в разговоре.