Орден погиб! Ордена Дорог больше нет! Я последний! Я закричал. Закричал скорее от безнадежности, чем от эмоций. А вместе с финальными аккордами крика полог палатки откинулся, и в лазарет твёрдой несгибаемой походкой вошёл князь Азар-Тор с недавним шрамом на несколько бледном лице. Я молча смотрел на него, из моих глаз текли слёзы, сквозь которые я видел лишь его размытый силуэт.

— Мы победили, — произнёс он, чуть помолчав. — Остатки армии Рая отходят в свои земли. Орден Дорог покрыл себя бессмертной славой, — торжественно продолжил он.

— Ордена Дорог больше нет, — меня трясло, — его больше нет.

— Мы все скорбим вместе с тобой, — Азар-Тор с грустью смотрел на меня. — Ты можешь просить у Круга всё, что пожелаешь, Великие князья уполномочили меня исполнить любую твою просьбу.

Я печально усмехнулся. — Дай мне самого быстрого ящера, князь.

Уже через полчаса я мчался по этой жестокой земле к замку Ордена Дорог. Хотя теперь, наверное, просто — моему замку. Ветер срывал слёзы с моих щёк, пыль летела в рот, давя горестные стоны. У меня не оставалось ни друзей, ни мыслей. Я не знал, куда идти дальше. Через сутки почти непрерывной скачки я, наконец, увидел родные ворота.

Я стоял на стене и слушал плач с вод Багрового озера, сам рыдая ему в такт. Было нестерпимое, пылающее желание броситься вниз и закончить эту глупую жизнь. И в ту минуту меня удержала лишь надежда на то, что мне удастся возродить мой Орден. Удастся найти и обучить молодых дьяволов великому искусству Пути. Надежда бледно мерцала где-то в глубинах сердца, а обречённые слёзы всё лились и лились из поселившейся в глазах ночи.

Едва ли не на следующий день я приступил к делу возрождения Ордена. Я обошёл весь Ад, разыскивая тех, кого бы я смог назвать своим учеником. Лишь единицам были открыты ростки Дара. И ни один из них не понимал, что таят за собой эти ростки. Не понимал и не стремился понять. Они желали богатства, славы, власти. А познание Пути было лишь ключом к этому. Я не стал их учить.

Невозможность возродить Орден повергла меня в другую крайность. У Ордена Дорог осталась большая казна, которая по праву перешла мне. И в один грешный вечер тяжёлые монеты зазвенели у меня в руках. Я пустился в бездумный и жестокий разгул. Я неделями пил, играл в карты, дрался на дуэлях и менял дьяволиц, как ветер меняет направление. Я убивал и не стыдился этого, мне было уже всё равно.

Однажды я проснулся в своём замке с жуткой (и, увы, привычной) головной болью от непонятного, печального звука. Опознал я этот звук лишь, когда вышел на озарённую рассветом стену. Это был плач рыб с берегов Ардарит. Они будто оплакивали меня, оплакивали тот путь, на который я вступил. И плач этот решительным потоком вновь перевернул мою жизнь.

Я порвал все свои старые знакомства, почти бросил пить и перестал играть. Я решил, что раз уж я остался последним из Ордена, то мой долг познать учение Пути настолько, насколько это было вообще возможно. Я начал много путешествовать, параллельно совершенствуя свой уровень мастерства и оттачивая навыки владения сталью. Я стал всё реже появляться в замке, возвращаясь лишь к сезону плача с владений Багрового озера. И в мое последнее возвращение меня, наверное нетерпеливо, ждал гонец с посланием от Ашзар.

Всё это вихрем пронеслось у меня перед глазами, пока я шёл за не теряющей минут княгиней. Мы поднялись на несколько лестничных пролётов, прошли по длинному коридору, пол которого щедро застилал роскошный ковёр, и зашли в небольшую комнату, которая вероятно являлась кабинетом дьяволицы.

Ашзар не торопясь прошла в глубь комнаты, провела изящными пальцами по корешкам книг на вычурных полках и оглядела меня задумчивым взглядом.

— Нам нужно, чтобы ты кое-кого проводил до озера Коцит, мастер, — наконец произнесла она, блеснув огнём глаз.

В ответ я выгнул бровь в оскорблённом удивлении. Дорога к Коциту конечно не влюбленная прогулка и просто так до него не дойдёшь, но нанимать меня — Хозяина Пути ради этого. Да, это вполне можно было расценить как оскорбление.

— Спокойно, мастер, — Ашзар понимающе улыбнулась, — важно не куда, важно — кого.

— Не томи, княгиня, — я уже действительно заинтересовался.

— Главное спокойно, мастер, — она вдруг стала очень серьёзна. — Сестра!

Тихо отворилась одна из дверей в комнате. Из тёмного проёма показался тонкий, изящный силуэт. Свет голодным пожаром набросился на него. В моей голове забили бешеные барабаны, дыхание перехватило, лицо непроизвольно оскалилось.

Бледная кожа, длинные серебристые волосы, отливающие жёлтым золотом глаза, смотрящие немного высокомерно и в то же время чуть испуганно, и пара белоснежных крыльев за спиной. Ангел! Враг мой!

Мечи, казалось, сами прыгнули в мои руки. Я уже видел её смерть. Её Путь был не прост, но я знал, что сделаю с ним всё, что захочу. Она начала выхватывать свой меч, но ведь не успевала, явно не успевала.

— Кэй! — крик Ашзар ударил, словно кнут, клинки едва не выпали у меня из рук, и лишь огромным усилием мне удалось удержать их. Всё-таки чему-то полезному учили и в их снобистском Ордене. — Не смей, — уже тише добавила она.

— Какого огня, Ашзар! — в моём голосе ярости было не меньше. — Объяснись!

Наверное, давно никто не разговаривал с княгиней в подобном тоне, но я был в своём праве. По её сожжённой огнём воле в самом центре Ада стоял проклятый ангел. За такое кощунство от неминуемой кары её не смог бы спасти даже сам Нар-Дагор.

— Ты ведь Мастер Дорог, Кэй, — голос Ашзар был неприлично поспешен, — ты должен видеть. Они ведь такие же, как мы, только без рогов и с крыльями. Я взываю к твоему разуму, мастер, не торопись с проклятьями, послушай меня, — княгиня почти умоляла. — Позволь мне сказать, и ты поймёшь, я уверена, ты поймёшь, иначе бы не позвала тебя на эту встречу.

Я ничего не ответил, но клинки мои вернулись в ножны, а разум немного очистился от всепожирающей жажды крылатой крови. Я внимательно смотрел на Ашзар, помимо воли устремляя взор на ангела, чьи пальцы нервно прикасались к изящному кинжалу, прикрепленному к поясу.

— Пойми, Кэй, — голос Ашзар стал пленяюще-прекрасным и в тоже время разумно-убедительным, — если Небо вступило в союз с Огнём, то этого потребовали крайние меры. Нам всем, всем тем, кто вступил в этот союз, пришлось перешагнуть через себя, пришлось