трактир и вместе с первым попавшимся мужчиной пойти в номера! Будь добра теперь отвечать за свои поступки как взрослая женщина, — снова распалялся он, но успокоительное уже действовало, поэтому брат выдохнул и расправил плечи, снова становясь спокойным, сильным и решительным самодержцем. — И на весеннем цветочном балу мы объявим о твоей помолвке с сыном герцога ван Орга. Я знаю, что вы с ним почти не общались, но я приказал дважды внести его имя в твою бальную книжку. Знакомьтесь.

Мне ничего не оставалось, как склонить голову в поклоне и удалиться. В чем-то я брата понимала — со стороны мой рассказ звучал дико. Но… Все было совсем не так. Никому ведь не объяснишь ни своих мыслей, ни эмоций, ни чувств. И… несмотря ни на что, я рада, что в моей жизни мелькнул этот незнакомец.

А на балу я познакомилась с Людвигом ван Оргом. Он не злобив, отходчив, любит делать красивые жесты и дарить подарки. А еще он так любит себя, что и не заметит, что я совсем не люблю его…

Глава 10

До самого конца зимы я хандрила. Никто не мог понять моего настроения, а Роберт начал откровенно переживать. Пробовал даже несколько раз поговорить о незнакомце, который так сильно на меня повлиял, но что я могла ему сказать? Что сама не могу объяснить своих чувств и неожиданно навалившейся печали? И все бы ничего, но этот поганец — незнакомец — снился мне почти каждую ночь! Во сне я даже на него ругалась, а он смотрел в глаза и говорил: «Найду. Все равно найду…» И я… вопреки здравому смыслу, ждала его.

Но жизнь — не сон. День сменялся днем, все больше стирая четкость воспоминаний о нашей встрече. А еще я заметила, что когда засыпала после своего снотворного, незнакомец мне не снился. И он перестал мне сниться.

А потом пришла весна. И я как ведьма-природница — именно к этой категории я сама отнесла направленность своего дара — словно ожила вместе с природой. Оказалось, что теперь я чувствую этот мир гораздо глубже, а сила, которая течет во мне, вольно или невольно преображает не только все вокруг, делая королевский сад красивым до умопомрачения, но и меня. Иногда я ловила на себе восхищенные взгляды самовлюбленного сына герцога ван Орга графа ван Либа. Ненадолго. Потом он находил в себе нечто, достойное гораздо большего восхищения. Брат говорил, что я по-настоящему расцвела и стала настоящей красавицей. Было приятно, но почему-то грустно.

— Снова хандришь? — в беседку, куда я полчаса назад пришла, чтобы рисовать весенние цветы, вошел Роберт и остановился рядом, показывая жестом не вставать при его появлении.

— Нет, просто задумалась.

— Что рисуешь?

Я хлопнула ресницами, только сейчас осознав, что задумалась настолько, что даже не заметила, что именно выводила углем на листе моя рука. Опять… И как в мужском резко очерченном профиле можно разглядеть тюльпаны?

Я со вздохом сняла лист и отложила рисунком вниз в стопку испорченных.

— Да так, пробую новую технику.

— Заметно… — Роберт помолчал, а потом встал за спиной и положил мне руку на плечо. — Знаешь, я все чаще думаю, что не стоит торопиться выдавать тебя замуж. Может…

— Роберт, уже все решено. — Я положила руку поверх его руки, лежавшей на моем плече. — Благодаря влиянию герцога ты уже смог провести через Совет несколько важных для будущего нашего королевства законов, которые раньше советники заворачивали. Ты король, но далеко не так всесилен, как думают некоторые. Без поддержки и влияния герцога все снова станет сложно. А после отказа от моей руки перед самой помолвкой — еще хуже. Ведь объявление о ней должно состояться уже завтра.

— Я это понимаю, но не хочу, чтобы тебе было плохо. Трон мой, а страдать за него будешь ты. Это неправильно.

Я рассмеялась.

— Роб, ну почему страдать? Разве с самого начала не было понятно, что брак по любви — это не наша стезя? А если так, то какая разница, кто будет моим мужем? И граф ван Либ не самый плохой вариант.

— И все же…

— Ваше Высочество!

В беседку вошли фрейлины. Увидев короля, они тут же склонились в глубоком реверансе.

— Что это? — спросил брат, указывая, на большой узкий футляр в руках одной из них.

— Это подарок от графа ван Либа, — и девушка открыла футляр, на котором лежало удивительной красоты бриллиантовое колье.

— Рановато еще графу делать принцессе такие подарки, — нахмурился король, но, увидев растерянность на лице фрейлин, еще раз глянул на меня и, резко выдохнув, поспешил удалиться.

— А еще говорят, что к свадьбе граф подарит к этому колье серьги, браслет, перстень и диадему! — стоило королю скрыться из виду, счастливо проинформировали меня фрейлины.

— Какая красота, — невесело констатировала я, глядя, как солнечные зайчики играют на гранях бриллиантов и ощущая, как это колье уже начинает меня душить.

Внезапно вспомнились слова ведьмы Минервы: «Ведьма никогда не будет счастлива в замужестве без любви». Одна из фрейлин зацепила стул, на котором я складывала неудачные рисунки, и они рассыпались по беседке. У моих ног оказалось сразу несколько набросков мужчины, о котором я все это время пыталась забыть.

Гадство.

И в этот момент меня взяла такая злость, что пришлось крепко сцепить кулаки и зажмуриться. Чтоб этому незнакомцу и хитромудрой Минерве икалось! Я ведьма! И сама решаю, когда, где и с кем быть счастливой! Не в любви счастье! И я это им докажу! Выйду за ван Либа и…

Я вскочила, чуть не опрокинув протягиваемый мне футляр с украшением, и заявила:

— Я больше не желаю рисовать! Никогда! — И, отшвырнув со своего пути злосчастные наброски, вышла из беседки.

А уже на следующий день король объявлял на балу о моей помолвке. И я улыбалась, потому что решила быть счастливой. Правда, пришлось целый вечер потратить, чтобы пополнить запасы снотворного и убрать из моих покоев все предметы для рисования. Но чего ни сделаешь для собственного счастья?

Глава 11

Ежегодный Зимний бал, как и всегда, ожидался ярким и красивым событием. Но если в прошлом году его подготовка казалась мне привычной, то в этом я готовила праздник, ощущая несвойственную мне какую-то странную истеричную радость.

Я пообещала себе быть счастливой, истово верила, что счастлива, и делала все, чтобы окружающие тоже в это верили. Я много улыбалась, смеялась, а на бал выбрала платье насыщенного красного цвета. Чтобы ни у кого не осталось