Сераковский. По-видимому, и Сухозанет и группа Милютина возлагали на его миссию свои особые надежды.

Выступление Сераковского против шпицрутенов было поддержано «Современником»[52], опубликовавшим специальный очерк Яна Станевича «Чудо „Морского сборника“»[53]. Автор показал, как преображаются офицеры и солдаты, когда в подразделениях дисциплина строится на принципах гуманизма, сознательного отношения к делу, без зуботычин и палок. Однако, как гром среди ясного неба, в ежемесячном журнале «Военный сборник»[54] в феврале 1862 года появилась статья флигель-адъютанта князя Эмилия Витгенштейна[55] (Перевод с немецкого).

Сам Витгенштейн был послан в Париж с протоколом мирного договора и находился за границей до 1863 года. Проживая после Восточной (Крымской) войны за рубежом, автор написал и напечатал на немецком языке книгу «Кавалерийские очерки»; сама статья была анализом, в котором автор пытался найти рациональное зерно для реформ в Армии. Однако в разделе «О наградах и взысканиях» автор написал:

«Открытое и непреложное исполнение наказаний должно… не зависеть от социальных понятий образованного общества. Всё сказанное применяется вполне к телесным наказаниям, отвергаемым и клеймимым, благодаря новейшим идеям… Пусть мнение, нами высказанное, вызовет вопли всей массы современных филантропов, но мы не откажемся от него и останемся при своём убеждении. Соглашаясь с тем, что трудно, едва ли возможно, ввести телесные наказания, где они уже отменены. Мы одобряем вполне те государства, в которых они сохранены».

Далее автор высокомерно заявлял, что… «розги тем хороши, что их можно назначать и на бивуаках, при кратковременной остановке, и под самым неприятельским огнём…»[56].

Получалось, что в официальных журналах одновременно печатались статьи, излагавшие две совершенно противоположные основы правопорядка в войсках (Например, злободневная статья Н. Н. Обручева «О вооружённой силе и ее устройстве», где критиковались физические наказания в Армии). Случай беспрецедентный даже для царствования Александра II. И на этот раз симпатии правительственных органов были на стороне придворного.

Ответ на эту статью не заставил себя долго ждать. Всего через два дня, 2 марта 1862 года, появилось «письмо 106 офицеров» разных родов войск к редактору «Военного сборника» П. К. Менькову с протестом против опубликованной им в данном журнале статьи.

«…Витгенштейн», – говорилось в письме, – «обдумывал, написал и напечатал свои взгляды по-немецки. До него, следовательно, нам дела нет, но нам неприятно видеть, что дикие суждения о том, что нужно и чего не нужно русскому офицеру и солдату, переводятся и находят место в журнале, которого редакция вверена Вам, милостивый государь, конечно не для того, чтобы распространять в нашем военном сословии невежество и проводить взгляды, доказывающие возмутительное непонимание духа русского солдата и потребностей общества»[57].

Многие русские офицеры, подписавшие письмо, понимали, что телесное наказание, поддерживая наружную дисциплину, но убивает в то же время ту истинную дисциплину, которая рождается из сознания своих обязанностей, сознания важности своего призвания и святости воинского долга. Газета «Северная пчела»[58] № 85, а вскоре и газета «Колокол»[59] напечатала статью, резко высмеивающую позицию «Военного сборника» и особенно незадачливого защитника кнута и палки немца флигель-адъютанта. Автор статьи писал, что офицеры ещё помнят то время, когда «Военный сборник», руководимый группой молодых офицеров, горячо восставал против грубого обращения с солдатами, проводил гуманные идеи. И вот через пять-шесть лет тот же орган защищает мордобой. Если, по мнению придворного, солдату розги так же необходимы, как хлеб, то передовое русское общество думает иначе. «За тебя, солдат, раздастся могучее слово в русской литературе», – писал неизвестный под инициалами «г. М.Л.»

Редактор Военного сборника пытался неудачно оправдаться по поводу напечатанной статьи, ссылаясь на то, что «Никогда в „Военном сборнике“ не было помещаемо статей в защиту телесных наказаний, но и в защиту всего отсталого и отжившего в нашем военном быту… автор очерков… идёт вразлад с общими воззрениями… а вот протест 106 офицеров – это публично несправедливое обвинение на редактора, который и своей личностью, и своей службою поставлен вне подобного рода изветов»[60].

Прогрессивные круги русского общества с необыкновенным энтузиазмом встретили выступление «ста шести офицеров» как в России, так и за её пределами. А. И. Герцен писал в те дни И. С. Тургеневу: «Я не намерен сидеть, сложа руки, когда офицеры сотнями подписываются против телесных наказаний»[61].

Издатель «Колокола» видел в этом поступке офицеров ярчайшее доказательство, что армия переходит на сторону гуманизма против закостенелых средневековых традиций. Напуганные власти задавили начавшуюся в печати кампанию в поддержку протеста «ста шести». Среди запрещённых цензурой материалов находилась и «Песнь о шпицрутене», подготовленная к публикации в сатирическом журнале «Искра»[62]: Высмеивая «Военный сборник», неизвестный поэт в примечании писал[63], что журнал, потерявший доверие читателей, «подобен отставному офицеру, у которого вместо эполет остались от оных только дырочки на плечах мундира».

Кто же скрывался за подписью «106 офицеров разного рода войск»? Несколько лет тому назад удалось после долгих поисков найти в архивах бывшего военного министерства подлинник этого бесценного протеста. В то время в Генштабе преподавал военную историю и практические боевые действия на Кавказе военный министр Д. А. Милютин. Как оказалось, по прямому приказу царя, не считаясь с редакционной тайной, этот документ сразу же был затребован военным министром, который расценил его опубликование как нарушение дисциплины, воспрещающей действия «скопом или заговором».

В своих «Воспоминаниях» Милютин писал: «Дошло до того, что даже правительственные издания заразились обличительным духом, не исключая и органов военного ведомства. „Военный Сборник“ одно время совершенно… подобно другим журналам, хватил через край»[64].

Изучение подлинника документа, испещрённого подписями, показывает, что инициаторами протеста были слушатели Николаевской Академии Генерального штаба, участники литературных собраний у Я. Домбровского. Подготовили текст и собирали подписи активные участники кружка генштабистов[65]. Среди других подписей стоит подпись слушателя Академии ГШ Н. М. Пржевальского. Несмотря на это у Николая Михайловича всё шло своим чередом и учёба в Академии тоже.

Будучи на начальном курсе академии и крайне нуждаясь в деньгах, он написал статью «Воспоминания охотника» и отнёс её в редакцию журнала «Коннозаводство и Охота»[66]. Это была первая проба пера будущего учёного, пишущего литературные произведения. Статья была принята (Напечатана 1862 г. в №№ 6–8.), но редактор объявил, что гонорар не будет выдан, так как это первое произведение начинающего автора. «Тем не менее, вспоминал Николай Михайлович, – я был бесконечно рад, что статья явится в печати». Сохранились и косвенные воспоминания, приходящиеся на этот период времени, где Пржевальский писал: «Я невольно задавал себе вопрос: где же нравственное совершенство человека, где бескорыстие и благородство его поступков, где