Денис Иванович любил читать детективы. В последнее время емуне приходилось покупать новые книги, но раньше он любил читать различныезахватывающие сюжеты. «Кто найдет бриллиант, наверно, получит двадцать пятьпроцентов от его стоимости, — подумал он. — Где-то я читал, что награданашедшему составляет двадцать пять процентов. О чем я говорю? Какие тампроценты, кто мне их даст? Ну а вдруг дадут? Может, все-таки вернуться? Нет. Ненужно думать о глупостях». Он повернулся и пошел в сторону хлебного магазина, которыйнаходился на другой улице, за углом. Магазин открывался в семь часов утра, иДенис Иванович всегда появлялся там раньше других. Несколько женщин стояли вочереди. Подъехал автофургон с хлебом, и его как раз выгружали. Купивполбуханки черного хлеба и две булочки, Денис Иванович вышел из магазина. Наулице неожиданно начался дождь. Нужно быстро добежать до дома, иначе его«нарисованная дубленка» просто поплывет. Он поднял пластиковый пакет надголовой, собираясь добежать до своего дома, когда неожиданно услышал за спинойчей-то голос:

— Денис!

Булочкин обернулся. Рядом с новеньким «Ниссаном» стоял егодавний знакомый Вячеслав Орехов.

— Слава! — Он бросился к другу, обнимая его.

— Где ты пропадаешь? — спросил Орехов. — Мы с тобой невиделись уже столько лет. Я звонил тебе по старым номерам, но мне сказали, чтоты давно съехал. И на даче я тебя не нашел. Ты давно продал дачу?

— Несколько лет назад, — объяснил Денис Иванович.

— А почему в таком виде? — удивился Орехов. — Небритый,заросший какой-то. Ты работаешь над большой картиной? У тебя здесь мастерская?

— Да, — сказал Денис Иванович, — здесь недалеко.

— Где ты живешь? — спросил Орехов. — Куда ты переехал? Я и вСоюзе художников спрашивал, и в галерее у Саши Фельдмана. Никто не знает, кудаты исчез.

— Работаю, — попытался улыбнуться Денис Иванович, но улыбкаполучилась жалкая.

— Надя, — позвал кого-то из машины Орехов, — посмотри, этоДенис Булочкин, я тебе про него рассказывал. У тебя есть его картина.

Из машины выглянула женщина лет тридцати пяти, с короткимисветлыми волосами. Она сидела на заднем сиденье. На ней была короткая замшеваякуртка фиолетового цвета, темные брюки, полусапожки. Она взглянула на ДенисаИвановича. В отличие от его друга она все сразу поняла. Женщины могут видетьгораздо лучше мужчин. Они обладают более объемным зрением, обращая внимание наразличные детали. Знакомая Орехова заметила многое. И помятую, стертую обувь, игрязную старую дубленку, на которой были видны закрашенные пятна, и его мятыебрюки.

— Здравствуйте, — вежливо сказала она.

— Доброе утро, — кивнул Денис Иванович. Он видел, с какимпренебрежением она на него смотрит.

— Надя, ты помнишь, я тебе про него рассказывал.

Орехов хлопал по плечу своего друга, а Булочкин думал, чтонужно быстрее уходить, чтобы не стоять так долго под дождем.

— А я только что прилетел из Лос-Анджелеса, — рассмеялсяОрехов, — там у Шуры Муселевича была такая выставка. Мы у него сидели, тебявспоминали. Шура говорит, что без твоей поддержки он бы никогда не сталхудожником. Очень по тебе скучал, говорит, что не может найти тебя уженесколько лет.

— Да, — кивнул Денис Иванович, — мы давно не виделись сШурой. Как он там живет?

— Неплохо устроился. Женился. У него прекрасный сын. Такоймаленький Муселевич. А как у тебя дела? У вас, наверно, с Ритой уже двое илитрое?

Денис Иванович пробормотал нечто невразумительное. Впрочем,Орехов был слишком занят собой и взволнован неожиданной встречей, чтобыобратить внимание на такие детали.

— Ты меня извини, Славик, я должен идти работать, —пробормотал Денис Иванович.

— Конечно, конечно, — кивнул Орехов, — как тебя найти? Утебя есть телефон?

— Есть, — промямлил Булочкин, — мы только переехали… Вотздесь… — Он начал шарить в карманах дубленки. Ему не хотелось давать номерсвоего телефона Орехову. Зачем ему знать, что нет больше художника Булочкина,остался лишь халтурщик Денис Иванович, который уже ни на что не годится. Дождьусиливался, и он занервничал.

— Я тебе позвоню, — сказал он. — Дай твой телефон.

— Вот моя визитная карточка, — протянул ему карточку Орехов,— позвони обязательно. Если сможешь оторваться от работы, приходи сегодня в семьчасов вечера к Саше Фельдману. Там будет выставка моих картин. Я тебя прошу,приходи обязательно.

Лос-Анджелес, выставка картин, такая роскошная женщина,новый «Ниссан» с водителем… Булочкину стало грустно. Орехов жил в другом мире ине знал его проблем. «Может, попросить у него сто долларов?» — вдруг подумалДенис Иванович. Ведь наверняка даст. Они столько вместе выпили. Он уже хотелпопросить денег, но внезапно увидел, с каким презрением смотрит на негосидевшая в автомобиле женщина. Он проследил ее взгляд. Она наверняка заметиласамую большую дыру на спине. Черт возьми, нужно уходить.

— Ты меня извини, — еще раз сказал он, — я из мастерскойвыбежал, старую дубленку набросил, за хлебом побежал. В общем, ты меня прости,я должен идти.

— Будь здоров. Хотя подожди, подожди одну минуту. Надя, даймне оттуда бутылку. Да нет, другую, вот эту, высокую.

Женщина явно нехотя протянула ему бутылку из пластиковогопакета. Очевидно, Орехов делал свои покупки в магазинах беспошлинной торговли.Он схватил бутылку и протянул ее Денису Ивановичу.

— Держи, — сказал он, улыбаясь, — сувенир из Америки.Настоящее американское виски.

Он сел в машину, на заднее сиденье рядом с женщиной, котораяобиженно отвернулась. Орехов помахал рукой, и машина тронулась. Денис Иванович осталсястоять с бутылкой в руках. Потом посмотрел на бутылку. Он уже давно не пил. Вотличие от всех остальных он, во-первых, очень боялся язвенной болезни иникогда не злоупотреблял спиртным, да к тому же у него просто не было денег наподобные шалости. Иногда он покупал пиво, но в последние месяцы и это случалосьвсе реже и реже.

Денис Иванович положил бутылку в пакет и медленно пошел кдому. Дождь шел все сильнее, и его дубленка потекла окончательно. «Придетсякрасить ее еще раз», — отрешенно подумал Булочкин. А в это время Ореховвосторженно говорил своей спутнице:

— Ты даже не представляешь, какой это человек. Он был самымталантливым на нашем курсе.

— Ты видел его лицо? — спросила женщина. — И его нечищеныетуфли? И его рваную старую дубленку? Он, по-моему, бомж. А ты, как обычно,ничего не замечаешь.

— Да при чем тут его дубленка или обувь?! — засмеялсяОрехов. Он хорошо выспался в самолете, и у него было прекрасное настроение. —Надя, как ты не понимаешь! Он очень талантливый человек, а такие люди необращают внимания на быт. Неужели тебе это непонятно?