Удивительно — каждая, прилежно склонив голову, серьезно и торопливо застрочила, как школьница на письменном экзамене. Сначала я забавлялась этой картиной, потом дух соревнования победил, и я застрочила тоже.

— Хорошо… — Линетт следила за часами, — три, два, один, стоп! — Карандашный шорох прекратился, раздалось несколько смешков. — Теперь повеселимся. Будем читать по кругу, посмотрим, что мы придумали. Хорошо?

Лета Кроз была первой.

— Ну, у меня тут все в одну кучу… салфетки, пенни, мармелад-горошек, монетки, рецепты, пакетики для собачьих какашек (гостьи захихикали), — солнечные очки, драгоценности, печенье для собак.

Раздались аплодисменты, все одобрительно закивали.

— Очень хорошо, Лета! Отлично! Вэлери?

К этому времени я уже перешла на лимонад. Встала, расправила джинсовую юбку.

— Ну вот. Ключи, карманная мелочь, антидепрессанты, леденцы после еды, ключи — стойте, я их уже называла. Я не забыла про антидепрессанты? Да, еще тампоны, шоколадные конфеты, батарейки и всякая мелкая ерунда, которую мы обычно швыряем в ящики, заколки для волос и презервативы.

Раздался какой-то сдавленный звук и неловкое ерзанье этих благообразных задниц. Линетт выглядела обескураженной. Лохматая рыжая Донна Голд (я ее знала по классу аэробики) вдруг оглушительно захохотала.

— О боже, вот это да! Вот это список, я понимаю! Боже! О господи, как смешно!!

Две-три гостьи вежливо пожурчали, только Донна была в неподдельной истерике — тряслась и булькала, как кастрюлька со спагетти.

После вечеринки (мне удалось ретироваться с корзиной для французских батонов «всего» за двадцать девять долларов) Донна поймала меня у двери.

— Ну не прелесть эти кленкастрайхеровские вечеринки? — Она в восторге закатила глаза. — Иногда мне приходится даже напоминать себе: «Донна, у тебя когда-то была работа, ты была полезным членом общества. Было время, когда ты чем-то занималась кроме таскания детей на баскетбол и кленкастрайхеровских вечеринок».

— И что это было? — спросила я. — Ну, чем вы занимались, до того как начали таскать детей на баскетбол и ходить на кленкастрайхеровские вечеринки?

Донна о замешательстве смотрела на меня.

— Я забыла.

На сегодня все.

В.

— Мы под домашним арестом, Вэл. День уже назначен.

Это Омар. Звонил сообщить, что суд в пятницу утром. Мне стало не по себе. Начинается.

— Ну что, Вэл, вы уже выбрали? «Порше» или БМВ?

— А? — О чем он? Спятил, что ли?

— «Порше» или БМВ? Или это для вас непрестижно? Может, о «Бентли» подумаете?

— Омар, у вас воспаленное воображение.

— Точно. Грандиозное. Маме об этом говорили еще с детского сада. Но это не воздушные замки, Вэл. Скоро вы будете очень, очень богатой.

— Ну, если вы в этом уверены…

Положив трубку, я на мгновение серьезно задумалась над его вопросом, Действительно, «Порше» или БМВ? Или «Бентли»? Я громко расхохоталась. Телефон тут же затрезвонил опять.

— Ну все, я решила! «Порше»! Куплю себе «Порше»! Теперь довольны?

— Просто счастлива, — пропел лукавый голос. Это не Омар. — Покатаешь?

Это Диана.

— Диана?

— Да, я, — замурлыкала она низким грудным голосом. — И куда же мы поедем на твоей роскошной новой машине? Ну-ка, ну-ка… О-о-о, я знаю! В Вегас! Да! Только в Вегас. Как эти цыпочки в фильме… Этель и Луиза?

— Телма.

— Этель и Телма?

— Телма и Луиза.

— Точно. Наденем очки и банданы — «Порше» ведь будет с открывающимся верхом, да?

— Да. Нет. То есть я не знаю. Когда зазвонил телефон, я думала, это…

— Омар? Он бесподобный, правда? Я же тебе говорила, он самый лучший, помнишь?

— Да, бесподобный. Да, говорила.

— И что? Он тебе отсудил кучу денег? Оставил без гроша твоего жалкого мужа? Господи, надеюсь, что так. Ублюдок несчастный.

— У нас суд в пятницу.

— В пятницу? Отлично! Отлично!! И что ты видишь в хрустальном шаре? Будешь баснословно богатой? Поедем в Вегас на «Порше» с открытым верхом?

— Какой хрустальный шар?

— Ну, хрустальный шар, доска Оюджа, кофейная гуща там, я не знаю. Ты же ясновидящая, дорогая. У тебя дар!

— Нет у меня никакого дара. Просто странное совпадение.

— Вэлери, я не верю в совпадения. Их не бывает. Всякое событие имеет свои причины и свою высшую цель. Я в этом убеждена.

— Хорошо. Ну и какая высшая цель этого звонка?

Диана шмыгнула носом.

— Ах, солнце, не спеши так. Я просто хотела узнать, как у тебя дела. Думала, ты будешь рада меня услышать. Думала, мы друзья!

Меня кольнула совесть. Диана первая рассказала мне правду о Роджере, о его романах и богатстве. Но до этого она нередко огорчала меня, встревая между мной и Эдди, втираясь в наши домашние дела как «агент» Роджера. До сих пор не могу понять, почему она переметнулась на мою сторону. Можно спросить — подходящий случай.

— Диана? Раз уж мы заговорили о дружбе, можно задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Я никак не пойму, почему ты решила помогать мне? Вы же с Роджером были такие закадычные приятели.

— Пока я пила, мы были повязаны, как два уголовника. А когда завязала, до меня дошло, какой он кобель. И какое ты золото. Ты же золото, понимаешь ты или нет? Ты жемчужина. Замечательный человек.

— Ты думала, что влюбилась в меня? — Мне надо было это выяснить.

— Ничего я не думала. Я знала. Да, любовь, вожделение. Все такое. Я стала трезвой и увидела Роджера ясно, как никогда раньше, и себя увидела — ту себя — с той же ясностью. И тогда поняла, что должна загладить вину, должна все тебе рассказать. Насчет Роджера. Я хотела увидеть тебя счастливой. Счастливой, богатой и свободной.

Несколько секунд я переваривала ответ.

— Ну что ж, я счастлива. И, полагаю, свободна. Что касается богатства… тебе придется перезвонить в пятницу.

— Можно?

— Что — можно?

— Перезвонить тебе. В пятницу.

Я глубоко вздохнула. Мне действительно хочется открыть эту дверь? Трезвая или нет, Диана до сих пор казалась волком, который, оскалив зубы, крадется за мной по пятам. Вечно напряженная, как струна, сплошные нервные окончания. И недвусмысленная, как фаллоимитатор.

— Конечно, — сказала я, — звони.

— О, дружище! Обязательно! Обязательно позвоню! — Она была так благодарна, что мне стало совестно. — Наверное, нам будет что отпраздновать. Охладить что-нибудь игристое?