****

              Завтрак проходил в тишине.

                  Мы сидели за небольшим круглым столом. Столешница была из толстого стекла. Внутри, как морские волны разлетались узоры. Снизу была оборудована нежно-голубая подсветка.

                    Это я насоветовала Маше заказать этот столик. Если смотреть с точки зрения психологии, голубой цвет и морская тема не способствует аппетиту, наоборот, хочется лёгкости, окунуться в воду, бежать и лететь.

              Алексею было фиолетово до нашего стола. Тем более… Я выбирала. А когда я что-то выбираю, он соглашается.

              Мария завтракала пресным блинчиком и лесными ягодами. Кушала долго. Опустив глаза, смотрела только в тарелку или на поверхность столешницы.

           Она почти никогда не носила брюки. Поэтому её гардероб ломился от платьев всех мастей. В одном и том же платье я Машу не видела.

         Сводная сестра была сегодня не в настроении. Макияж был отличным, а вот с волосами не получилось. Видно, что психовала, делая причёску. Обошлась конским хвостом. Такой причесон сильно её молодил.

         Алексей упёрся взглядом в свой планшет и что-то читал. Он завтракал исключительно овсяной кашей, варёным яйцом и чашечкой крепкого кофе. Был он, как всегда, молчалив и холоден.

           Я по утрам совсем не хотела кушать, поэтому пила чай. Подглядывала в телефон. Звук был отключён. Если звякнет, то Маша взорвётся. Она пытается меня воспитывать. Я ж – деревня.

          – «Плз! Приезжай! Сдохну! А батя сказал только тебя пускать!»

          – «Прямо сейчас?»

         – «Улька, не бросай!»

          – «Не кипишуй! Приеду!»

           – «Я тебя люблю, Улька. Если хочешь, поженимся».

           – «Твои любовницы скинутся на киллера».

           Он не писал больше. Похоже Малышеву совсем плохо, раз опустился до переписки со мной. Ведь ещё неделю назад призирал. А тут в любви признаваться вздумал.

               Маша хлопнула вилкой по тарелке. Я вздрогнула и уставилась на неё. Потом на отчима.

                Маша была в ярости. Поджимала губы и злобно смотрела на Алексея.

               – Почему нет?! – вскрикнула она.

                – Малышев Кирилл в больнице, – спокойно ответил отчим.

                – При чём тут малолетний нарик? Когда я. Я!!! Я хочу на Новый год в Арабские эмираты!

           А-а-а! Вот в чём дело! Машеньке арабушков не дали на Новый год. Папочка не пустил сорокалетнюю девочку.

         – Ты бы всё равно поехала с Ульяной. А она не может, потому что у нас с Малышевым договорённость. Мы хотим, чтобы дети подружились, – с усмешкой пояснил Алексей Владиславович.

               – Я ей нянька?! – Маша стала краснеть от очередного стресса.

             – Да, – Алексей сказал это очень жёстко, так что Маша тут же выпила свои таблеточки. – Если какие-то претензии, я не держу.

           Он поднялся. Мы с Машей, как по приказу поднялись тоже. Скрипнули ножки стульев по плитке пола.

          – Какие планы сегодня? – Алексей посмотрел на меня, сложил свои очки и спрятал в кармане пиджака.

             – За подарками, – рявкнула Мария.

          – Я у тебя спросил? – грозно поинтересовался отчим. От его голоса мурашки по телу пробежали.

             – Кирилл просил навестить его, – тихо ответила я, пятясь к Марии и очень медленно закрывая её собой.

           – Поезжайте, – кивнул отчим и направился с кухни, оставив нас вдвоём.

         Несмотря на все странности наших семейных отношений, я Алексея любила.

          У меня никогда не было отца. И жила я в женской гробнице с мамкой и её сёстрами. Они всё время грызлись, ненавидели мужчин, но как только хоть один появлялся в нашей квартире, менялись и становились ласковыми.

           Не очень хорошо жили. Комната была уставлена диванами и кроватями.

           Конечно, мама всё что угодно готова была сделать, что бы свалить из ада. Даже меня в жертву отдать.

            А я плакала, как только приехала в этот особняк. И не потому что была счастлива от сытой и богатой жизни. А потому что у меня появился папа. И хотя я всегда его звала Алексеем или отчимом, я тайно его обожала.

          Он почти сразу занялся моим воспитанием. Курсы, учёба. Сам вальсировал со мной и возил на экскурсии.

          Мамаша меня жутко к нему ревновала. Она часто поднимала на меня руку, и я старалась не водиться с ней.

          Однажды она застукала меня на коленях отчима. Я показывала ему, как пользоваться планшетом. На тот момент для меня было вполне приемлемым сидеть у него на руках и даже ластиться. И здесь надо оценить моральные качества моей мамаши, которая точно и наверняка знала, для чего он так со мной возится.

              Я же ничего подобного не думала, была глупой малолеткой и чиста в своих помыслах.

            Только после смерти моей матери Машка сказала мне, что я папина любовница. Вот тогда у меня и открылись глаза, и я с этими выпученными зенками побежала к Алексею, который только посмеялся и попросил не обращать внимание. Так меня уверил – это всё  бред, что я поддалась на его уговоры и не забила на сплетни и пересуды.

            Мать я так и не простила. Ненавидела её в детстве, потом в юности и облегчённо вздохнула на её похоронах. Хотя она была хорошей по сравнению со своими долбанутыми сёстрами. Но продалась мамочка только в лёт. И будь Алексей подонком, она бы закрывала на это глаза.

            А он оказался моим отчимом, самым добрым дедом в мире. И только сейчас я начинала подозревать, что это всё неспроста.

               Мне Машку не жалко. Хочешь денег – работай. Даже нянькой для своей сводной сестры. Работка не пыльная. Со мной всегда можно договориться. И оплата такая, что некоторым и не снилось.

                 Мы молча направились в прихожую. Там в гардеробе каждая надела свою верхнюю одежду. Мария в шубе, я в короткой дублёнке. Надела шапочку вязанную. Я – студентка. И выделяться из общей толпы была не намерена.

                Закинув через плечо сумку спортивного типа, я кинула в неё свой телефон.

               Шла за разъярённой Марией в сторону гаража.

               – Злой, как чёрт, – рыкнула она, садясь за руль своего белого Мерседеса.

             Я села рядом и пристегнулась.

            В тёмном помещении становилось светло. Поднимались роллеты, и в гараж закрадывался яркий солнечный свет, что отражали серебрящиеся сугробы. Машина работала бесшумно, быстро нагревался салон, и я стянула шапку, когда мы подъехали к воротам.