заживо съели в Голливуде.

― Не волнуйся, ― говорю я. ― Я помогаю ей.

Риз застонал.

― Именно этого я и боюсь.

― Если хочешь остановить меня, тебе лучше вернуться сюда.

― Еще пару недель.

― Хорошо.

Я скучаю по брату, когда он уезжает на несколько месяцев.

Не то чтобы я когда-либо говорил ему об этом.

Но мне и не нужно ему говорить. Он и так знает.

― Как папа? ― спрашивает он, как всегда перед тем, как мы заканчиваем разговор.

― Все так же.

Это значит, что ему не хуже. И это, пожалуй, лучшее, что Риз может услышать.

― Хорошо, ― говорит он мне в ответ.

Если бы вы записали два наших «хорошо» и сравнили, они звучали бы совершенно одинаково.

Это немного жутковато, даже для меня.

Мы заканчиваем разговор, не прощаясь. Потому что это не прощание, а просто пауза до следующего разговора.

Через две секунды Риз отправляет мне сообщение:

Ты знал, что Роберту Дауни-младшему отказывали в страховке до «Железного человека»? Даже фильм не мог снять.

Я отвечаю:

Отписка.

В ответ мой брат набирает емкое и точное:

Ты не можешь.

Ризу повезло, что я его люблю, потому что едва я вернулся на свое место в баре, как сидящий рядом со мной крупный мускулистый парень мрачно прищуривается и говорит:

― Эй… ты выглядишь знакомо…

― У меня просто такое лицо.

Я смотрю прямо перед собой, надеясь, что он отстанет. Но этого не происходит.

― Нет… ― Парень продолжает рассматривать меня, нетерпеливо постукивая крупным пальцем по барной стойке. ― Я знаю, кто ты…

Я слышу это уже тринадцать лет. Это раздражало бы, если бы я на самом деле участвовал в этом телешоу. Но в роли невинного стороннего наблюдателя это просто невыносимо.

― Ты не знаешь. ― Я хватаю свой напиток и встаю с табурета.

― Я знаю! ― Он хватает меня за плечо. ― Ты тот парень из шоу! Он показывает мне на лицо, ухмыляясь от удовольствия. ― Роко Родригес!

Я бы отдал что угодно, чтобы больше никогда не слышать это имя.

Я слышал его в барах, продуктовых магазинах и на собеседованиях всю свою взрослую жизнь. Это не сделало мою карьеру проще, спасибо тебе большое, Риз, потому что я не строю карьеру красавчика-актера.

То, что казалось забавным старших классах, сейчас беспокоит меня больше, чем его.

― Скажи это! ― Мускулистый парень требует, как и многие до него. ― Скажи свою коронную фразу!

Самое ужасное, что Роко никогда не произносил ее ― это была вовсе не его реплика, а название шоу. Но они всегда просят об этом.

Это уже настолько надоело, что я даже не злюсь. Просто устал.

Я говорю парню в последний раз:

― Я ― не он.

Но он все равно кричит, подняв кулаки вверх:

― ROCKO ROCKS!

Если это будет последнее, что я услышу перед смертью, я буду знать, что отправляюсь в ад.

Он шлепает меня по спине, и этот удар срывает мои тормоза, как резиновая лента, ударившая по моей коже. Я стискиваю зубы, и во мне поднимается старая ярость. Пока я не проглатываю ее.

Следующей ко мне подходит женщина, взволнованная и возбужденная.

― О Боже, это ты! ― Она наклоняется так, что ее грудь касается моей руки. ― Прости, я никогда так не поступаю, но я должна была подойти поговорить с тобой… Мне так нравилось твое шоу, оно было моим абсолютным фаворитом…

Судя по количеству людей, которые мне это говорили, можно подумать, что у «Rocko Rocks!» было сто миллионов зрителей.

Она хихикает.

― У меня даже висел твой постер на стене…

Держу пари, я знаю, что это был за постер ― нахмурившийся Риз, волосы спадают на глаза, в джинсовой куртке с обрезанными рукавами.

― Я была так влюблена в тебя… ― вздыхает она, хлопая накрашенными тушью ресницами.

Эта женщина на самом деле довольно привлекательна. Она, наверное, лет на десять старше меня, но это удивительно часто встречается в среде любителей Роко. У нее есть все признаки «горячей разведенки», которые могут означать ночь чудесного секса.

Но я еще никогда не опускался до того, чтобы притворяться своим братом, чтобы заполучить женщину. Это мост, который я не перейду.

Я осторожно убираю руку дамочки со своей.

― Мне неприятно говорить вам это… но я не Риз Ривас.

Выражение ее лица мгновенно меняется с обожания на раздражение.

― Лжец! ― шипит она и, развернувшись, уходит прочь.

Когда я возвращаюсь домой, в доме совершенно темно, и в домике у бассейна тоже, но это меня не обманет. Не может быть, чтобы папа уже спал.

Я стучу в дверь домика у бассейна и, не получив ответа, вхожу.

Он лежит на диване в темноте, телевизор молчит. Бутылка водки на журнальном столике пуста лишь на треть, но кто знает, какая она по счету.

― Привет, пап. ― Я опускаюсь в мягкое кресло рядом с диваном.

― Привет, Салли.

Некоторое время мы сидим молча, каждый думает о своем.

― Я болтал с Ризом, ― говорю я через некоторое время.

― Да, мне он тоже звонил.

― Говорит, что вернется через несколько недель.

― Ага.

Когда Риз в городе, он живет со мной в главном доме. Он достаточно большой, чтобы мы все могли жить в отдельных крыльях, не мешая друг другу, но наш отец не хочет спать под этой крышей. Это слишком болезненно для него. Но и продавать дом он не хочет.

― Хочешь посмотреть кино? ― спрашиваю я, когда молчание затягивается.

― Конечно, ― отвечает отец, хотя я знаю, что ему абсолютно все равно, что показывают на экране.

На двадцатой минуте «Охотников за привидениями» я оглядываюсь на него. Он смотрит в потолок. Он даже не улыбнулся во время первой сцены с Биллом Мюрреем.

― Ты в порядке, папа?

― Конечно. ― Его глаза ненадолго встречаются с моими, а затем скользят к экрану телевизора.

Но и устремленные туда, они остаются такими же пустыми.

Что бы ни происходило в фильме, мой папа никогда не смеется.

ГЛАВА 4

Тео

На следующий день я нервничаю и думаю, действительно ли Салливан расскажет Ангусу, что я не закончила обучение и наврала на собеседовании.

Ангус хвастался в какой школе я училась около сотни раз ―