грома. Рив почувствовала, как от его силы содрогнулась стена щитов, дрожь прошла по дереву и железу, по плоти и костям, но, насколько она могла судить, никто не упал, и стена выдержала. Еще один толчок — один из спутников Балура присоединился к схватке, и еще один, гораздо ближе, — удар, от которого онемела рука, державшая щит, и Рив попятилась назад, ногами выкапывая борозды в дерне, пытаясь удержаться на ногах. Рив смахнула пот с глаз. Все еще ощущая вибрацию от последнего удара в костях, она увидела, что по центру щита идет трещина.

Давай, отдай приказ, подумала Рив, ее правая рука сжалась вокруг рукояти короткого меча, но она знала, что если выхватит его раньше времени, то провалит это испытание воина.

Она выкрикнула проклятие и стиснула зубы.

На них сыпались новые удары, ее спутники пытались удержаться и переждать бурю, глубоко зарываясь в землю. Даже много раз практикуясь в этом и зная, что это не настоящий бой, они все равно ощущали страх: в том, как Балур и его гиганты колотили по стене щитов, было что-то другое, дикость, с которой Рив никогда раньше не сталкивалась. Где-то вверху и справа лопнул щит, превратившись в сплошное месиво, а затем раздался резкий крик.

Раздался звук рога, два коротких удара, и через мгновение деревянный клинок Рив уже был выхвачен и вонзался в маленькие щели над и под щитом. Она почувствовала сопротивление, услышала ворчание и улыбнулась. Она попыталась выглянуть из-за щита, чтобы посмотреть, не Балура ли она поразила, но не увидела ничего, кроме меха и байрнских колец кольчуги.

Сзади раздался еще один звук рога — сигнал стене приготовиться к маршу, затем еще одна длинная нота, и Рив сделала ковыляющий шаг вперед, преодолевая давление на свой щит, Вальд не отставал от нее, а остальная часть стены двинулась вперед, между щитами появлялись щели, но они быстро закрывались.

Снова затрубил рог, и звук этот положил начало движению, которое Рив называл "маршем смерти", когда враг был близок к разгрому, а продвижение стены было направлено на то, чтобы подавить дух тех, кто еще сопротивлялся. Рив продолжала наносить удары над и под щитом, пот застилал ей глаза и капал с подбородка, Вальд держался рядом с ней.

С другой стороны щита Рив раздался приглушенный крик, а затем удары по стене щита прекратились, последовал еще один звук рога, долгий и продолжительный, и стена остановилась. Рив опустила свой дрожащий щит; те, кто был рядом с ней, делали то же самое, все они были мокрыми от пота и боли, в синяках и побоях от нападения Балура. Одноглазый и его спутники ухмылялись, глядя на них, его пустые глазницы морщились от смеха.

"Ну что ж, они выдержали железную бурю", — громко воскликнул Балур под звонкие возгласы, которые разнеслись среди зрителей по всему полю. Балур наклонил голову к Рив и остальным, стоявшим вокруг нее.

Кроме Йоста, подумала Рив, глядя на одного из своих товарищей по тренировкам, которого, спотыкаясь, несли с поля боя, одна рука у него была сломана.

Рив успела вытереть пот со лба, провести пальцами по коротко остриженным волосам и почувствовать облегчение от того, что она все еще стоит на ногах, как раздалось биение крыльев. Несколько Бен-Элимов поднялись из-за спин толпы и опустились на поле, грациозно приземлившись между Балуром и Рив. Первым среди них был Исрафил, лорд-протектор, одетый в сверкающую броню, волосы черные, глаза как угли. Он направился прямо к ней, держа в руке деревянный тренировочный меч. Его спутники рассредоточились вокруг него, чтобы вступить со спутниками Рив в последний поединок.

Исрафил поднял меч, наклонил голову, а затем атаковал ее, его оружие опускалось по дуге сверху вниз. Рив подняла щит, отбив деревянный клинок Исрафила в сторону, а затем инстинктивно нанесла ответный удар по его шее. Он отклонился в сторону, как человек, не используя преимущество своих крыльев, и стал наносить удары комбинациями тех приемов, которым ее учили и которые она знала лучше, чем любой из друзей.

В мгновение ока она вспотела, запястья, локти и плечи болели до боли в костях, сила ударов Исрафила шокировала ее, хотя он и сохранял идеальное равновесие и самообладание.

Он бьет сильнее, чем Вальд, и быстрее, чем кто-либо, с кем я когда-либо сталкивалась".

Затем Исрафил отступил назад, давая ей пространство и минутную передышку. Его белые крылья, сложенные за спиной, подрагивали, когда он маршировал перед ней взад-вперед, его яркие глаза оценивали ее, голова была склонена набок, как у хищной птицы. Взмахом руки он приказал ей опустить щит. Не успел щит упасть на землю, как он снова бросился на нее, его клинок резал со всех сторон, пока она отступала перед ним. Даже ее скорость, которой она была хорошо известна среди тех, кому приходилось пользоваться оружием, спасла ее только от вмятого черепа и сломанных ребер. А потом, без слов и предупреждений, его крылья сильно взмахнули, и он поднялся в воздух, над ней, за ней, Рив отчаянно извивалась, пытаясь отбиться от его ударов, и хрипела, когда его меч задевал ее плечо.

Что может быть лучше, чем проверить, готовы ли мы охотиться на кадошимов? Бен-Элим — самые приближенные к нашему врагу.

Рив увернулась от удара, который мог бы лишить ее головы, и откатилась в сторону, вскочила на ноги и бросилась на Исрафила, который, судя по короткому изгибу губ, застал ее врасплох — меч Рив проскочил сквозь его защиту и вонзился в бедро.

Если бы это была холодная сталь, ты бы сейчас истекал кровью, как кабан, — подумала она и усмехнулась.

"Ты слишком стараешься", — сказал Исрафил, подлетая ближе, и его меч ударил ее по голове, отклонился, перешел в удар по горлу, отлетел, вернулся, чтобы ударить ее по лицу, Рив покачнулась, отступила назад, выведенная из равновесия его словами, а не клинком.

Я всю жизнь старалась быть лучшей, чтобы быть достойной носить белые крылья, сражаться за Бен-Элим. Разве это плохо?

Ты сражаешься, чтобы доказать другим, — продолжал Исрафил, голос был низким и свирепым, предназначенным только для ее ушей. Гордость движет тобой, и ты думаешь, что это делает тебя сильным". Его слова подействовали на нее так же сильно, как и последовавший за ними шквал ударов. Рив пошатнулась назад, ее парирования и блоки стали еще более дикими, а ее ответные удары рассекали лишь пустой воздух. 'Но ты ошибаешься, — продолжал Исрафил, — твоя гордость — твоя слабость'.

Она почувствовала боль в груди от его слов, мир вокруг