как зверь коснулся лапами её ладоней. За тем прикосновением последовала вспышка света, яркие пятна окружили Улу, она больше не различала ничего вокруг. Ни деревьев, ни травы, ни луны. Только пятна света повсюду. Потом она поняла, что бежит куда-то, бежать было легко, свет вокруг двигался вместе с ней, пока вдруг что-то не врезалось в неё, и краски резко поменялись на звуки. Теперь всё вокруг было лишь звуками. Ула различала их природу, чувствовала прикосновение. Каждый звук был чем-то целым. Все они двигались вместе, пока что-то снова не отбросило её туда, где был холод. Не морозный воздух, не холодный ветер – это был холод пустоты и отсутствия времени. Здесь она больше не чувствовала ничьего присутствия, только желание бежать и бежать по возможности оттуда.

Потом она метнулась в сторону, и вспышки то света, то звука последовали одна за другой, сменяясь в бешеном темпе. Глаза перестали видеть, уши захотелось закрыть руками, но рук вдруг не оказалось. Ула поняла, что падает, и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то почувствовала, как болит тело и ломит кости. Её разбудили голоса, но было невыносимо больно поднять веки, чтобы посмотреть, где она.

Люди вокруг говорили на знакомом английском, кто-то вызывал полицию и скорую к берегу Клейфарватна. Ула припоминала название, вроде бы они ездили на такое озеро с родителями.

Вокруг прибавилось голосов, кто-то осторожно трогал её и проверял пульс, перекладывал на что-то мягкое. По звукам сирены Ула догадалась – её везут в больницу. Потом её укачало, и она провалилась в сон. Проснулась уже в палате, от голоса матери, которая разговаривала с врачом. Врач удивлялась, что Ула чудом не получила переохлаждения после стольких часов на улице ночью, одетая лишь в пижаму и куртку. Мол, им невероятно повезло, что Улу нашли туристы. Врачи не обнаружили на теле никаких повреждений, кроме ссадин на ладонях, которые, скорее всего, появились днём раньше. В конце разговора врач добавила, что физически Ула здорова, а вот её психическое состояние придётся проверить.

«Я не сумасшедшая, – думала Ула, лёжа на больничной кровати и глядя на океан за окном, – хотя сумасшедшие, наверное, тоже считают, что они не сумасшедшие».

В дверь палаты постучали, это пришла медсестра с красивым именем Арсоль. Она единственная не смотрела на Улу с сочувствием, а загадочно и даже ободряюще улыбалась. Когда врач настаивала на том, что ночные приключения Улы – это галлюцинации, вызванные бессонницей и переутомлением, медсестра театрально закатывала глаза и украдкой подмигивала.

Арсоль вошла в палату с большим бумажным пакетом, в каких обычно дарят подарки, и, улыбаясь, протянула Уле.

– Это тебе! Кто-то оставил внизу на стойке регистрации. Подарок! – Арсоль закивала, как бы подтверждая свою догадку.

Ула взяла пакет, внутри лежали какие-то книги. «Кто же это принёс? Неужели родители решили передать книги и не приходить больше?» – задумалась она, но это не было похоже на родителей, они никогда от неё не отвернутся – ни от здоровой, ни от сумасшедшей.

– Это не родители принесли, – словно прочитав её мысли, добавила Арсоль.

Уле оставалось только гадать, кто ещё мог принести подарок в больницу в городе, где у неё не было друзей.

– Почитай! – велела медсестра и куда-то ушла.

Ула высыпала пакет на кровать. Там было несколько книг и буклетов на неизвестном Уле языке, самая объёмная – с рисунками и фотографиями. Снимки с разных сторон показывали старинное кирпичное здание. Оно напоминало то ли пряничный замок, то ли кондитерскую фабрику – с замысловатой зубчатой крышей, двумя высокими, ажурными, не похожими одна на другую башнями, украшенными мозаикой. На левой красовалась надпись Cornufleur, на правой – цветущее дерево. Дальше шли фотографии озера, леса, гор и причудливо одетых людей. Вторая книга была сборником старых карт с удивительными топографическими знаками, которых Ула никогда раньше не встречала.

Только в книге с названием «Учебник по ускоренному погружению в общий язык для выросших среди сайнов» часть подписей была на английском.

Ула пожала плечами и открыла учебник. На пустом развороте ровным, красивым почерком карандашом было написано:

Добрый вечер, Ула!

Меня зовут Джим Сорланд. Я позволил себе передать тебе кое-какие из моих книг, надеюсь, они помогут скрасить пребывание в больнице. К сожалению, у меня нет сейчас возможности познакомиться с тобой лично. Я очень хотел бы объяснить всё, что с тобой вчера приключилось, что за женщину ты встретила и почему она не утонула, что хотел от тебя волк и как ты оказалась на берегу озера Клейфарватн.

К сожалению, сейчас мне нужно быть в совершенно другом месте, но через пару дней я вернусь и надеюсь познакомиться с тобой и твоими родителями.

С уважением,

Дж. Сорланд

Ула перечитала послание ещё раз. Глаза её не обманули: этот Джим Сорланд действительно писал про женщину на берегу, и про волка, и про озеро. Это было невероятно, так же как и всё, что приключилось с ней днём раньше. Незнакомый человек писал о том, о чём она никому не рассказывала, о том, чем решила не делиться даже с дневником. Больше того, он знал обо всём сразу.

Погружённая в свои мысли, Ула сидела на больничной кровати в обнимку с подушкой. Перед ней лежал открытый учебник по изучению общего языка, или, как ещё говорилось в пояснительном тексте, языка омни. Она уже несколько раз пролистала его от начала до конца и теперь пыталась разобраться в содержании. Эти омни использовали латинский алфавит. Буквы отличались лишь немного, например над заглавными «дабл ю» висели две точки, а к «уай» цеплялся второй хвост. Ещё Ула нашла сдвоенную «эс», «эф» без поперечины и «о» с длиннющей загогулиной.

Вначале были задания, какие есть в любом учебнике иностранного языка, – счёт до десяти, дни недели, названия животных. В одном из заданий нужно было подставить названия профессий, как рассудила Ула. Правда, она не поняла, почему возле продавца булочек, художника и учительницы нарисовали хорька, жабу и белку. Наверное, эта книга про тех, кто очень любит животных, решила девочка и продолжила чтение.

В палату вернулась Арсоль. Уле очень нравилась медсестра, таких красивых и необычных людей она раньше не встречала. В волосы Арсоль вплетала ракушки, говорила мелодично, а ходила так, словно плыла над полом. Ула стеснялась спросить, можно ли научиться такой походке или это даётся только от рождения.

Арсоль села рядом. От медсестры пахло чем-то душистыми и свежим.

– Как подарок? Понравился?

– Угу, – промычала Ула, странные книжки ей, конечно же, понравились.

– Покажешь?

Ула пожала плечами и потянулась к пакету. «Наверное, ничего страшного не произойдёт, если Арсоль их полистает, там всё равно ни слова не понять», – решила она и протянула медсестре самую большую книгу.

Арсоль провела рукой по обложке, улыбнулась чему-то и стала перелистывать страницы так аккуратно, словно это была не просто книжка, а музейный манускрипт. Она добралась до фотографии с кирпичным замком и легонько провела изящными пальцами по одной из башен.

– Корнуфлёр, – с нежностью произнесла Арсоль.

– Ты знаешь, что это за место? – удивилась Ула.

– Это школа. И я когда-то училась в ней.

Цветы кизила

– Cornus – кизиловое дерево, – пояснила Арсоль. – Или древо познания, так его тоже называют. Fleur – цветок – цветок кизила, – она перевернула страницу и пролистала книгу до первых рисунков. – Четыре лепестка, – медсестра обвела пальцем рисунок, – символы четырёх ветвей. Древо – начало начал, оно дало жизнь ветвям, – Арсоль вела пальцем по толстым веткам, тянувшимся от ствола. – Ветви разрослись, и дали много плодов, и продолжают давать, и продолжают цвести. Цветок, – медсестра снова обвела четырёхлистное соцветие, – символ того, что все дети всех ветвей едины.

Ула на всякий случай кивала, она ничего не поняла про детей из ветвей, но решила, что перебивать неприлично.

– Вот это тоже символы каждой ветви, – продолжала Арсоль, поочерёдно ткнув пальчиком в нарисованные круг, коготь, глаз и травяную веточку. – Та женщина, что ты встретила на берегу, из тех, чей символ – ветка полыни.

– Но откуда ты?.. –