что-то известно, если вы всего несколько часов здесь?

– Конкретно о вас мне не известно ничего. Но мне многое известно о том, что ты только что видел. И о том, что это совершенно нормально и время от времени случается с некоторыми людьми.

– С сумасшедшими?

– Я бы сказал, наоборот, с излишне здоровыми.

– Валяйте, рассказывайте! – бросила девочка, сделав шаг вперёд и заслонив плечом мальчика.

C неба начинал капать дождь со снегом. Сорланд огляделся и предложил без особой надежды, что они согласятся:

– Ночная улица – это не лучшее место для разговоров. К тому же здесь холодно и сыро. Я ничего не ел с самого утра. Вы не против продолжить беседу где-нибудь под крышей? Где-нибудь, где кормят?

Мальчик и девочка обменялись взглядами.

– Тут всё за деньги, а у нас их нет.

– Ну тогда всё просто: у меня деньги есть, и я никогда не позволяю платить тем, кого приглашаю на ужин.

Кафе нашли недалеко от вокзала. В меню Сорланд разобраться не смог, поэтому велел детям выбрать всё, что те пожелают. Тут выяснилось, что детям такие блюда знакомы не больше, что ещё сильнее озадачило Джима Сорланда.

Тогда учитель заказал всего понемногу. На удивление, еда выглядела и пахла довольно вкусно. Им принесли какие-то дымящиеся горшочки, румяные булочки с начинкой, пышные блинчики, перетёртые с сахаром ягоды и котлеты, похожие на лапы какого-то животного.

– Мы как в сказке «Гензель и Гретель». Он сейчас накормит нас до отвала, а потом и убьёт! – заедая пельмени булочкой с овощной начинкой, прочавкала девочка.

– Тише ты, он же всё слышит.

Не дожевав, Нина взяла стакан с газировкой и с жадностью отхлебнула. Пузырьки защекотали нос, девочка поморщилась и продолжила жевать. Джим Сорланд с интересом наблюдал за детьми: искатель кладов в нём шептал, что он нащупал кое-что стоящее. Дети были совсем неразговорчивыми, по дороге в кафе он попробовал разузнать о них хоть что-нибудь, но вытянуть ему удалось только имена и возраст. Им было по двенадцать лет, как Сорланд и предполагал, и они были близнецами. Теперь дети были слишком заняты едой, чтобы болтать. Джим Сорланд терпеливо ждал и молча наблюдал. Алек ел гораздо сдержаннее, сидел с прямой спиной, на колени положил салфетку, не вымазался по локти в соусе, в отличие от Нины, которой хотелось попробовать всё, пока сон не кончится и волшебные тарелки с вкуснятиной не растают в воздухе, поэтому она ела быстро и, откусив что-то новое, тут же тянулась к следующему блюду.

Когда в кафе дети сняли куртки, Сорланд отметил, что оба были такими тощими, словно их морили голодом. Теперь он понимал, что не ошибся.

– Вы обещали объяснить нам, что случилось, – промокнув рот салфеткой, напомнил мальчик.

– И рассказать, что такое Алек там видел, – с набитым ртом добавила девочка.

Облизав пальцы, она заправила под съехавшую шапку непослушные рыжие волосы и продолжила жевать. Учитель истории отставил свой кофе в сторону и улыбнулся.

– Ну что же, вижу, вы согрелись и готовы слушать. Большинство людей способно видеть эту комнату и нас в ней. Бывают и те, кто по разным причинам лишён органа зрения. Но природа никогда не бывает однобока, для равновесия она создала людей, способных видеть больше, чем остальные. Всё, что вы знали до прошлой минуты, – это то, что мир населяет homo sapiens – человек разумный, теперь можете добавить к этому homo omniscient – человека всевидящего.

Нина отложила булочку и перевела взгляд с учителя на брата.

– Я ничего такого не вижу.

– Просто твоё время ещё не пришло. Придётся немного подождать.

– Сколько?

– Не думаю, что долго. Всё зависит от вас самих. И немного от тех, кто вас направляет, то есть от учителей. Я как раз преподаю в школе для таких детей, как вы.

– В школе? – недоверчиво спросил Алек.

– В школе, – подтвердил свои слова Сорланд.

– Чему же там учат? Глазеть по сторонам и видеть то, чего нет? – хмыкнула Нина.

– Много чему, – серьёзно ответил учитель. – Например, пользоваться даром, которым наградила природа. Умению проявить его в нужный момент. Умению жить рядом с теми, у кого другой дар, не похожий на твой.

– А контрольные какие? Вдруг я так и не увижу ничего! – не унималась Нина.

– В той школе, где я работаю, нет контрольных. Нет экзаменов. Нет оценок. Боюсь, что ничего, к чему вы привыкли, там нет.

– Скажите, неужели таких одарённых так много, что набралось на целую школу? – недоверчиво спросил Алек.

– Нас так много, что набралось на целые города и страны! – рассмеялся учитель. – Наше сообщество живёт в так называемых анклавах, это территории, закрытые от обычных людей. Там мы пользуемся талантами без страха быть причисленными к еретикам или сумасшедшим.

– Мы не оттуда, – протягивая руку за очередным лакомством, ответила Нина.

– Не оттуда, так не оттуда, – пожал плечами учитель. Он не стал заострять внимание на том, что в той стране, где они сейчас находились, анклавов не было. Ну или как минимум так утверждали местные власти.

Сорланд решил послушать, что скажут дети. Но они, как назло, продолжали самозабвенно жевать.

– Могу я поинтересоваться, где вы выучили общий язык? – он наконец выбрал время и задал долгожданный вопрос, но дети его совершенно не поняли.

– Какой язык?

– Вы говорите на двух языках, – пояснил он. – Один – русский и второй – общий.

– Здесь все на них говорят.

– Спешу вас разуверить – не все. На общем языке говорят только омни. Есть множество его диалектов, но сайны ни одного из них не знают.

– Что ещё за сайны?

– Средневековая традиция, не берите в голову. Люди осеняли себя крестом, когда видели то, что не могли объяснить. Кто-то из наших предков-англичан дал им за это прозвище[2]. Оно прижилось.

Он решил сменить тему и расспросить их о семье в надежде, что это сможет пролить хоть какой-нибудь свет на их историю.

– Мы сироты.

– Мы жили с бабушкой, – добавил Алек.

– Но она умерла, – продолжила Нина.

– И мы оказались на улице.

– И тут вы к нам пристали.

Брат укоризненно посмотрел на сестру, взглядом дав понять, что стоило быть повежливее.

– Ваша бабушка, она тоже говорила на двух языках?

– А мы не помним.

– А ваши соседи?

– А соседей у нас не было.

– Как же дом, в котором вы жили? Пустует теперь?

– Нет! Но мы туда ни за что не вернёмся! – Нина стукнула по столу стаканом от газировки так, что пузырьки поднялись со дна и полопались.

Джиму Сорланду было понятно, что дети откуда-то сбежали, и ещё было ясно, что оба мастерски врут. В очередной раз за сегодняшний вечер он взвесил все за и против и рискнул предложить детям то, что должен был предложить любой скаут на его месте, – поехать в школу вместе с ним.

Пока Сорланд расплачивался на кассе, Нина и Алек обсуждали его предложение.

– Поехали с ним, а? Вроде он похож на нормального. И с ним нас уж точно ниоткуда не прогонят.

– И кормит вкусно, – согласилась Нина.

– Если нам что-то не понравится, – рассуждал Алек, помогая Нине застегнуть куртку и убрать под шапку вновь выбившиеся волосы, – мы всегда сможем снова сбежать.

Подарок

Ула была очень благодарна врачам за то, что те оставили её на выходные в больнице, меньше всего на свете она хотела бы сейчас оказаться дома. Девочка знала, что родители попытаются обо всём расспросить её, а она пока не очень понимала, о чём им рассказывать. Она даже себе с трудом могла объяснить, каким образом оказалась на берегу Клейфарватна в тридцати километрах от города.

Никто из взрослых: ни родители, ни врачи, ни усатый офицер из полицейского участка – не поверил в то, что минувшей ночью Ула видела в парке волка. Все в один голос твердили, что волки в Исландии не водятся, что если там и был какой-то зверь, то это могла быть собака или полярная лисица, единственный хищник на острове.

Но Ула была уже достаточно взрослой, чтобы суметь отличить одно животное от другого, и стояла на своём: всё, что она видела, происходило на самом деле.

Ула помнила ночь, когда встретилась в парке с волком, и что было после того,