на регистрацию, продолжал рассказывать. Близнецы машинально кивали на то, что он говорил, но продолжали держаться за руки и жались друг к дружке.

– Когда-то давно особняк принадлежал влиятельному и богатому вампиру барону Гюнтраму фон Унштильбару, – Сорланд показал на портрет круглощёкого лысого мужчины, чью шею обрамляло кружевное жабо. – Барон брал с постояльцев плату в виде крови. Он ненасытно пополнял свою память чужими мыслями, мечтами и страхами. Но в один прекрасный день не справился с количеством полученных знаний и сошёл с ума. После смерти барона особняк пустовал и год за годом терял своё великолепие под гнётом пыли и времени, потом неизвестный авантюрист-романтик выкупил его и превратил в придорожный отель и хол-станцию.

– Раймунда, – обратился Сорланд к девушке ростом немногим выше Нины, когда подошла их очередь. – Будьте так любезны, откройте хол в Вильверлор. При регистрации поясните: скаут Сорланд и двое новых учеников Корнуфлёра.

Сорланд протянул Раймунде какие-то бумаги.

– Первый проход в Объединённые территории? – обрадовалась Раймунда и достала из-под стойки увесистую книгу с позолоченными страницами.

Девушка записала туда сведения из документов, предъявленных Сорландом, широко улыбнулась и отстегнула от пояса изящный короткий нож.

– Вашу руку, будьте добры! – обратилась она к стоявшему ближе Алеку.

Алек вопросительно посмотрел на Сорланда, тот кивнул, что переживать не о чем. Раймунда прикоснулась кончиком ножа к запястью Алека – от соприкосновения с кожей лезвие заискрилось белым светом, – затем бережно поднесла искорку к книге и опустила её на ту строку, куда только что внесла имя мальчика. То же самое она проделала с запястьем Нины.

– Щекотно! – засмеялась девочка. Искра от запястья Нины была красной.

Привратница Раймунда открыла хол, ведущий в Вильверлор, и пожелала всем троим счастливого пути.

– Вот так да! – восхищалась Нина, пройдя второй раз в жизни через хол. Теперь она шагнула первой, не дожидаясь приглашения. – Были там, а сейчас тут! Ну и дела!

Сорланд повёл детей прямиком в школу. Он старался, чтобы они нигде не задерживались, но это давалось ему с трудом. Не каждый день попадаешь в мир, полный удивительных вещей.

– Вот это да! – ахал Алек, когда мимо проехала повозка, запряжённая тремя лошадиными черепами.

– Видел, да? Видел? В интернате-то такого не было! – хлопала в ладоши и подпрыгивала от восторга Нина.

Тут Сорланд, всё утро спешивший, внезапно остановился и строго посмотрел на детей сверху вниз.

– Давайте договоримся кое о чём, друзья мои, – сказал он. – Я сделаю вид, что поверил в ваш рассказ про бабушку, а вы сделаете вид, что мы с вами встретились ровно при тех же обстоятельствах, только не в России, а на одной из берлинских улиц.

Дети переглянулись, Нина поджала губу, Алек стыдливо потупил глаза.

– Скажете, что сами не поняли, как там оказались.

Близнецы едва заметно кивнули. Дальше до школы они шли молча. Там Сорланд оставил их на попечение своей коллеге Амандин Ронделе и вернулся на хол-станцию. Оплатил очередной проход, на этот раз из Вильверлора в Норзунстрёнд, Ула уже была на месте и болтала с Хадльгримуром. Это означало, что любезная Арсоль, как и обещала, проводила девочку и родителей до входа в анклав.

– Доброе утро, Ула! – поздоровался Сорланд, пожав руку сначала ей, а следом Хадльгримуру. – Прости, что заставил ждать.

– Ей было интересно! – засмеялся Хадльгримур, и колючки его щетины растопырились в разные стороны. – Приезжала рабочая группа на конференцию по тролль-интеграции. Закрыл хол за ними всего пару минут назад. Ну и балагуры!

– Рад слышать. Тролльологи – интересные собеседники, но, думаю, нам пора, нас ждёт Вильверлор.

Ула поднялась со стула и направилась к стене, возле которой одиноко стоял её чемодан. И обнаружила, что чемодан совсем не тот. То есть выглядел он почти так же, но был новым, совсем-совсем новым.

Уле чемодан достался в подарок от дедушки, любившего и свои вещи, и путешествия. Чемодан был не новым, но заботливо сохранённым, удобным, лёгким и прочным, зелёного цвета, с синими клапанами, подбитый кожей на углах. Несмотря на юный возраст, Ула путешествовала не меньше дедушки, и этот чемодан был её домом на колёсах. Единственной вещью в жизни, которая никогда не менялась. Сейчас перед ней стоял чей-то совершенно новый чемодан, без единой потёртости и царапинки – скорее всего, это было его первое путешествие.

– Это не мой чемодан!

– Наверное, кто-то из тролльологов забрал твой по ошибке, – раздосадованно цокнул Хадльгримур.

– Как же нам поменяться?

– Боюсь, они уже далеко от хола, который я им открыл, – привратник покачал головой.

– Ула, мы не можем задерживаться, – сказал Сорланд. – Не переживай, как только тролльологи хватятся, кто-нибудь сразу же вернётся сюда, на станцию. Чемоданы обменяют, ты не останешься без вещей. Нам правда нужно спешить.

Ула обречённо кивнула, получалось, что она отправлялась в новую жизнь, совершенно не имея при себе ничего из предыдущей.

– Хол в Вильверлор для скаута Сорланда и новой ученицы Корнуфлёра, если вы будете так любезны, Хадльгримур! – улыбнулся Сорланд, не столько чтобы подбодрить девочку, сколько радуясь, что это его последний проход на сегодня.

Хадльгримур, так же как и Раймунда, привратница Лейтштерна, отстегнул с пояса небольшой нож и попросил удивлённую девочку показать запястье. Сорланд объяснил Уле, что при первом проходе через границу все омни оставляют в книге всеобщих перемещений что-то вроде своей уникальной магической подписи. Хадльгримур только прикоснётся клинком к коже и таким образом занесёт всю нужную информацию об Уле в пограничный документ.

Привратник поднёс лезвие к запястью Улы, извлёк тёплый жёлтый огонёк и опустил его на страницу открытой массивной книги, куда, так же как и Раймунда, переписал что-то из бумаг Сорланда. Потом он открыл хол, и Ула подошла к туманной окружности. Девочка потрогала рукой белёсый воздух – он был вязким, но не мокрым. Когда она шла через такой же проход около получаса назад, по ту сторону оставались её мама с папой. Ула обняла их на прощание и обещала ежедневно писать. Там она шагала в неизвестность под присмотром удивительно спокойных родителей, отчего ей самой становилось спокойнее. Теперь, кажется, волнение нагнало её. Ула сжала кулаки, зажмурилась и шагнула ещё раз.

Обратная сторона хола вывела в ажурный павильон. Пожилая привратница, как и Хадльгримур, помогала открывать холы тем, кто не принадлежал к ведовской ветви и не умел этого делать. Ула огляделась – площадь, на которой стоял павильон, заливало солнце, свет бликовал на окошках зданий. Люди спешили по своим делам и не обращали никакого внимания на только что прибывшую новую жительницу.

– Можно задать вам вопрос?

Ула старалась поспевать за широченными шагами Сорланда.

– Честно сказать, удивлён, с момента моего вчерашнего визита к вам домой ты не задала ни единого вопроса!

– Вы пришли так поздно! Мы уже никого не ждали.

– Раньше никак не мог, был по уши в делах. Так что за вопрос?

– Мои мама с папой, они ничего не испугались, ни разу не поспорили и так легко меня отпустили. Что вы им такого сказали вчера?

У Улы перед глазами так и стоял вчерашний вечер. Она давно была в кровати и уже почти уснула. Родители тоже были в своей спальне, когда вдруг раздался дверной звонок. Сначала в прихожую спустился папа, бубня себе под нос, какое безобразие – такие поздние визиты, за ним спустилась мама, причитая, какие странные нравы в этом городе. Следом на зов родителей пришлось спуститься и Уле. Тогда она и обнаружила своих маму и папу смиренно сидящими в креслах в обществе незнакомца, рассевшегося на диване, словно это он был дома, а они все – в гостях. Незнакомец представился Джимом Сорландом, рассказал Вероник и Бенджамину Готье, что их дочь – оборотень, что сам Сорланд – вампир, а здесь он затем, чтобы получить от родителей разрешение забрать Улу в школу, где она будет учиться с себе подобными, ему подобными, а также с ведьмами и русалками, что отправляться в школу нужно как можно скорее, то есть завтра утром, ведь занятия уже давным-давно начались и хорошо бы наверстать упущенное. На что двое серьёзных дипломатов, коими были родители Улы, не кинулись звонить в полицию или психиатрическую помощь, а послушно закивали и велели дочери идти собирать вещи.

– Ах, это, – с пониманием кивнул Сорланд, не сбавляя шага. – Видишь ли, есть мнение,