Иногда Федя как будто просыпался. Это случалось ночью, когданикто его не трогал. Он лежал с открытыми глазами, вытянувшись на жесткойкойке. За решетчатым окном покачивались тени веток. Далеко за больничнымзабором скользили редкие размытые огоньки.

В памяти мучительно медленно плыли неясные, легкие, будтовырезанные из папиросной бумаги, силуэты. Тихо, расплывчато, как бы сквозьтолщу воды, звучали голоса. Но эти голоса и силуэты принадлежали не сегодняшнимлюдям, не врачам и медсестрам, не соседям по палате.

Он не знал, что врачи называют это синдромом Корсакова. Все,что происходило вокруг него здесь и сейчас, он не воспринимал как реальность.Настоящее сразу исчезало из его сознания, как рисунок на песке, слизанныйчерным прибоем. Время для Феди остановилось. Сознание его зависло в пустоте.Пустота была глухой, тяжелой и холодной, как намокший войлок.

Только изредка пробивался слабый далекий свет. Федяпереживал заново куски прошлого, выныривал наружу из бездны, и светились передним причудливые картинки: пыльный физкультурный зал, люди в белых простынях.Всегда в такие минуты подташнивало, больно сжимался желудок. Федя не хотелесть, но тело его вспоминало мучительные голодные спазмы.

Гуру объяснял, как надо правильно питаться, чтобы чакры незакрывались, чтобы организм очищался, становился крепче и здоровей, наполнялсяэнергией космоса. Оксана Егорова кормила сыновей пророщенными зернами пшеницы,размоченным в кипятке рисом без капли соли и масла.

Оксана давно заметила, что духовные мантры, магическиетексты дают энергии намного больше, чем пища телесная, особенно, когдаповторяешь эти мантры регулярно, не ленишься, три раза в день садишься в позулотоса и твердишь, закрыв глаза: «Я верю гуру, моя сила в этой вере, без гуру уменя нет силы, гуру знает, как жить вечно, я буду жить вечно, если слушаюсьгуру, меня не будет, если я нарушу закон великой пустоты, я пыль в пустоте, ялюблю гуру…» И так далее.

Целительные мантры были длинными, однообразными, поначалузапоминались трудно, приходилось заглядывать в бумажку. Но потом Оксана выучилавсе наизусть и заставила выучить мальчиков. Она повторяла их не три, а десять,двадцать раз в день, особенно важно было проговаривать мантры, когда готовишьеду, заливаешь крупу кипятком. Тогда пища телесная наполняется энергией самогогуру и становится священной. Ей хотелось, чтобы ее дети питались чистойсвященной пищей.

Иногда мальчикам перепадала горстка липкого изюма иликураги. Раз в неделю все трое голодали, в течение суток пили только специальныйнастой тибетских трав и кипяченую воду. Раз в месяц Оксана устраивалаголодовки, длившиеся трое суток. Гуру научил их очищать организм от шлаков ипреодолевать чувство голода с помощью многочасовых медитаций и ледяныхобливаний.

– Головная боль во время очистительного голода говорит отом, что организм перегружен шлаками, – объяснял гуру, и Оксана терпела,заставляя терпеть мальчиков, строго следя, чтобы они не съели украдкой никусочка.

Каждое утро начиналось с обливаний. Ребенок садился в ваннуюна корточки, и Оксана выливала ему на голову ведро ледяной воды. От этогомоментально раскрывались важные чакры. Первое время мальчики жалобновскрикивали, кожа синела и покрывалась мурашками. Потом привыкли.

– Ничего не дается просто так, – объяснял гуру, – нельзяпотакать своему телу. Если вы не хотите гнить заживо, вам надо учитьсяпреодолевать себя.

– А разве мы гнием заживо? – спрашивал двенадцатилетнийСлавик. – Мы ведь не больные, не старые.

В качестве лекарства от лишних вопросов гуру назначалдополнительную голодовку с медитацией. Но перед этим ребенок проходил процедурураскрытия важных чакр. Гуру поил его настоем специальных трав, затем укладывална коврик и водил ладонями вокруг его головы, бормоча непонятные слова. Сначаларебенок лежал смирно и как будто спал. Но вскоре у него начинали подергиватьсяконечности. А потом все тело сводили ритмичные судороги. Гуру говорил, чточерез эти целительные вибрации раскрывают нужные чакры. После нескольких такихпроцедур Славик Егоров перестал задавать неприятные, вредные для здоровьявопросы.

Что касается Феди, то с ним дело обстояло сложней. Гурузаметил, что мальчик отлынивает от коллективных медитаций. Суть процессазаключалась в том, чтобы научиться погружению в пустоту, отрешиться от своегобренного тела и от своей глупой грешной души. Главное, ни о чем не думать.Вообще ни о чем. Но у Феди никак не получалось. Мысли сами лезли в голову и нехотели вылезать.

– Ваши мысли – это те же шлаки. От шлаков материальных выочищаетесь голоданием, от духовных – медитаций.

Когда все члены группы усаживались в кружок, медленнораскачивались и повторяли однообразное «омм», Федя изо всех сил пыталсясосредоточиться. Но мычал он не правильно. Его тонкий голос вибрировал безвсякого вдохновения. Из его уст вылетал жалобный тоскливый звук, напоминавшийпоскуливание избитого щенка.

Федя старательно мычал, и было щекотно губам. За решетчатымокном кружились снежинки. Бурчало в животе, очень хотелось есть. Хотелосьтолстую сочную сардельку, жареной картошки, соленого пупырчатого огурчика,густых щей со сметаной. До смерти хотелось шоколадку. А снежные шарики накольях решетки напоминали сливочное мороженое.

– Мясо содержит трупный яд, – объяснял гуру, – страх,который испытывают животные на бойне, наполняет их кровь ядовитыми гормонами –Человек, который ест мясо, гниет изнутри. Все чакры закрываются он становитсяслепым и глухим. Он умирает. Его нельзя вылечить. Картофель и хлеб засоряюторганизм хлопьями крахмала. Кровь становится вязкой, как кисель.

Федя продолжал мычать, но думал о том, что сейчас хорошо бывыйти не куда-то в ледяной непонятный астрал, а просто на улицу, на свежийвоздух. Там за мягкой голубоватой пеленой уютно светились вечерние желтые окна.А в зале было душно, пыльно, пахло потом. Гуру проходил вдоль круга и водилруками у каждого над головой. Проверял ауру. Босые ноги, маленькие, как умальчишки, и всегда грязные, с длинными черными ногтями, ступали совсемнеслышно.

Руки гуру надолго задерживались над Фединой головой. От рукисходил неприятный жар. Феде казалось, что голову его стискивает горячий тугойобруч. Он вертелся, стараясь скинуть с себя эту давящую тяжесть, но жар оттвердых ладоней гуру становился сильнее. Все внутри Феди сопротивлялось этомужжению, мир раскалывался на две неравные части. В одной был тихий вечернийснегопад, теплый свет в окнах соседнего дома. Люди за окнами ужинали, еликотлеты, жареную картошку, смотрели телевизор, разговаривали, чай пили ссушками и пастилой. Дети делали уроки, их гнали спать в десять, как раз тогда,когда начинался какой-нибудь крутой боевик.

Это была не правильная жизнь. Гуру говорил, что все эти людимертвецы, у них внутри гниль. И только избранные, которые не едят сардельки,котлеты с картошкой, которые обливаются ледяной водой, голодают, сидят в позелотоса и умеют растворяться в великой пустоте, по-настоящему живы. Мама, Славики все в группе были в правильной, живой половине расколотого мира. А Федязависал где-то посерединке, в черной глухой трещине.