Бестужев придал лицу скромно-значительное выражение. В егоположении лучше было побольше слушать и поменьше говорить.

— Как я уже говорил, я деловой человек, —продолжал Виттенбах. Для делового человека, простите за откровенность, гораздоважнее уметь извлекать пользу из новомодных изобретений, нежели пытатьсяпроникнуть умом в их сущность. А зачем, собственно? Достаточно знать, что онимогут принести выгоду…

— Я, кажется, начинаю понимать, герр Виттенбах, —сказал Бестужев, тщательно подбирая слова. — Ваш деловой интерес лежит всфере электротехники?

— В том числе, мой друг, в том числе… Я, знаете ли,занимаюсь и зерном, и железнодорожными перевозками… и являюсь совладельцемнескольких электротехнических предприятий. Электрические лампочки,трансформаторы, оборудование для телеграфных и телефонных станций… Но здесьимеются свои сложности… Вы, я уверен, легко меня поймете. Я составилпредставление о вас, как о деловом человеке, так о вас писали…

Бестужев легонько пожал плечами с выражением лица, котороеможно было истолковать как угодно — в том числе и как легкую улыбку деловогочеловека, знающего себе цену.

— Ох, простите, — словно бы спохватилсяВиттенбах. — Я так напористо перешел к делам… Совсем забылпоинтересоваться: быть может, вас должны были встречать родственники, друзья,деловые партнеры? И вы хотите теперь с ними связаться?

Положительно, в его глазах были напряжение и тревога. Неоставалось сомнений, что это хваткий делец, умеющий владеть собой, — ноБестужев как-никак был опытным жандармом и неплохо выучился читать по лицампотаенные мысли…

— Нет, что вы, — сказал он. — У меня здесьровным счетом никого нет, я ехал в совершеннейшую неизвестность, надеялся, чтои в одиночку, без протекции и связей не пропаду…

Лицо Виттенбаха определенно просветлело.

— Великолепно, мой мальчик! — воскликнул он счуточку преувеличенным пафосом. — Уверенность в себе — это, черт побери,нешуточная сила… Вы сделали правильный выбор, клянусь честью. У этой страны,между нами, масса недостатков, но есть и несомненные достоинства: умный ипредприимчивый человек способен здесь подняться до высот, каких он не одолел быв тесной и архаичной, что уж там, старушке Европе… Вы мне, право же, чертовскинапоминаете меня в молодости, Лео. Я тоже приехал сюда с довольно скромнойсуммой денег, но верил в себя, не опускал рук, и судьба воздала сторицей… Так очем это мы… Да, здесь имеются свои сложности… Видите ли, друг мой, очень тяжеловести дела там, где за многие годы до того все, так сказать, господствующиевысоты были прочно заняты другими. Не, скрою, мои предприятия приносятприличный доход — но это гроши по сравнению с теми золотыми потоками, что текутв карманы электрическим королям. И такое положение может сохраниться сколькоугодно долго. Вы догадываетесь, в чем причина? Не в какой-то там особеннойделовой хватке, а в обладании патентами, то есть основой основ. Господа Эдисон,Вестингауз и некоторые другие, владея патентами, снимают, попросту говоря,жирные сливки… ну, а на долю пришедших позже, вроде меня, выпадают остаточки.Понимаете? О да, вы ведь умны, вы поняли суть проблемы… Выигрывает тот, ктоявляется хозяином патентов, и уж в особенности — патентов на нечто новое,оригинальное, делающее владельца монополистом…

— Я, кажется, начинаю понимать, — сказал Бестужев,все так же тщательно подбирая слова. — Вы интересуетесь моими патентами?

— Вот голос делового человека! — воскликнулВиттенбах в искреннем восторге. — Разумеется, разумеется… но замыслы моигораздо шире. Патентами господа Эдисон и Вестингауз обязаны вот этому, —он постучал себя по виску толстым указательным пальцем. — Они и деловыелюди, и творцы. Давайте откроем карты, Лео, к чему ним, право, недомолвки? Вашипатенты и вы — вот ответ. Вы обладаете патентами на нечто, не имеющее покааналогий на рынке… и вы, молодой, умнейший, деятельный инженер, без сомнения,еще сделаете множество столь же полезных и поразительных открытий. Представьте,что будет, если присовокупить ко всему этому мои деньги, мои возможности, мойделовой опыт и связи здесь… — его глаза горели нешуточнымвоодушевлением. — Признаюсь, я пока еще слабо ориентируюсь в вашихизобретениях, но я успел понять: с их помощью вы — мы, Лео! — сможемзанять в электротехнической промышленности совсем другое место. Стать наравне спомянутыми королями. Как у них когда-то, у нас будет монополия на некиеновшества… Скажу по совести, я давно уже думал о подобной возможности, но неподворачивалось случая. Зато теперь… Я не романтик, Лео. Вы, чует моя душа,тоже… — он, залихватски подмигивая, ткнул пальцем в сторону картоннойкоробки с резиновым поясом. — Романтики таскают с собой миниатюрныепортреты суженых, локоны в медальоне, перевязанные красивой ленточкой, пачкиписем и тому подобную дребедень. Ничего подобного в ваших вещах не сыскалось,зато вы везли с собой золото и пригоршню весьма привлекательных крупныхбриллиантов. Это не багаж романтика, хоть убейте, это багаж прагматика… чтоменя чертовски радует, хе-хе. Не люблю иметь дело с романтиками, от них одниубытки и непредсказуемости… Вы тот самый человек, Лео, с которым приятно иметьдело, поверьте старому прожженному дельцу!

— Должен признаться… — сказал Бестужев, слегкаулыбаясь, — я и в самом деле не особенно склонен к романтике…

— И прекрасно, мальчик мой, и прекрасно! Романтикахороша в других местах… ну, знаете, всякая там поэзия, театральные страсти,всякое такое… — он неопределенно повертел толстыми пальцами. — А мы свами, как деловые люди, должны думать о приземленном: о процветании заводов, озавоевании рынков, о тех самых господствующих высотах, на которых сидятнадменные короли… которых не грех заставить и потесниться. Не правда ли?

— Вы совершенно правы, герр Виттенбах, — сказалБестужев. — Я, признаться, честолюбив и напрочь лишен романтики…

— Великолепно! — сказал Виттенбах, маслянощурясь, — И вы готовы стать моим компаньоном?

— Пожалуй, — сказал Бестужев осторожно.

Виттенбах, ничуть не промедлив, заговорил насквозь деловымтоном, словно читал вслух бухгалтерскую книгу:

— Собственно, я все обдумал заранее… Здесь, — оннебрежно повел рукой, — вам делать больше нечего, вы абсолютно здоровы.Молодому человеку, не имеющему в Америке друзей и знакомых, было бы невероятноскучно обитать где-нибудь в отеле, пусть и первоклассном. Я намерен пригласитьвас жить к себе.

— Надеюсь, я вас не стесню? — усмехнулся Бестужев.

Виттенбах захохотал, громко и весело, тряся брыльями:

— Хо-хо, могу вас заверить, нисколечко не стесните! Вмоем новом доме, который мне выстроил модный архитектор — ну, есть условности иправила, которым люди моего круга должны соответствовать, — столькокомнат, что я сам, честное слово, боюсь там заблудиться. Дом стоит в Гарлеме —это респектабельное местечко, где селятся приличные люди. Едва ли не сельская окраина,имеющая мало общего с муравейником центра Нью-Йорка… Прямо-таки райский уголок,там обитает немало немцев, так что вы будете с утра до вечера слышать роднуюречь…