— Но, быть может, ваши… близкие воспримут этонеодобрительно? — спросил Бестужев, чтобы хоть что-то сказать.

— Не смейте так и думать! — протестующе взмахнулрукой Виттенбах. — Моя супруга — истинно немецкая женщина, живущаячаяниями и интересами мужа. Когда мы обсуждали с ней это решение, она высказалаполную поддержку и готова встретить вас с искренним радушием. Дочери тоже будутрады, они в жизни не бывали в Европе, в Германии, и сгорают от нетерпенияувидеть столь любопытную персону, как вы… Можете мне поверить!

При упоминании о дочерях на его лице мелькнула некаязатаенная, но все же не ускользнувшая от взгляда Бестужева хитринка. Виттенбахс напором продолжал:

— Не сомневайтесь, Лео, все мои домочадцы будут радывас видеть и примут, как родного!

— Положительно, я вам верю, — сказал Бестужевсветски.

— Ну так что же? — поерзал на шатком стуле геррВиттенбах. — Вы совершенно здоровы, врачи не видят смысла вас здесь долееудерживать, вы можете покинуть больницу в любую минуту. Мой экипаж ждет внизу…знаете, я не любитель автомобилей, хотя и пришлось купить парочку радисоблюдения приличий, я как-никак связан с крайне прогрессивной разновидностьюпромышленности… Мы можем отправиться ко мне в Гарлем сию же минуту.

Откашлявшись с видом некоторого раздумья, Бестужев пыталсяоттянуть ответ, насколько мог, но все же не мог держать паузу до бесконечности.Придав себе сокрушенный вид, смущенно улыбнувшись, потерев ладонью лоб соскорбным и печальным видом, он в конце концов произнес:

— Я крайне вам благодарен за вашу заботу и стользаманчивые предложения… Но, с вашего позволения, я хотел бы еще немного отдохнуть,пару-тройку часов. Столько всего пришлось пережить, вдобавок ваш неожиданныйвизит, столь резкие перемены в шансах на будущее… Если вы не против…

— О, разумеется, разумеется! — поднял широкуюладонь Виттенбах. — Я все понимаю… — на его лице заиграла определенноплутовская улыбка. — Я все понимаю, мой мальчик, и точно так же сампоступил на вашем месте… — он подмигнул вовсе уж заговорщицки. —Конечно, вам следует отдохнуть и многое обдумать… Отлично. Я приму кое-какиемеры, чтобы раздумья вам скрасить, хе-хе… Как только вы… отдохнете, уведомитевашу заботливую хозяйку фройляйн Марту, она озаботится, чтобы вам нашли экипаж.Где я обитаю, здесь прекрасно известно, так что никаких сложностей непредвидится. Если меня не будет дома, моя супруга с радостью вас встретит… Довстречи, мой мальчик!

Он подхватил портфель, тряхнул Бестужеву руку на прощание ипокинул палату.

Почти сразу же появилась фройляйн Марта с подносом — ну да,настало время обеда, а коли так, следовало с немецкой педантичностью оныйпринести болящему. Впрочем… Сначала Бестужев уловил приятные запахи, а уж потомприсмотрелся к мельхиоровому подносу и был приятно удивлен. До сих пор он немог пожаловаться на больничный рацион, кормили его вкусно и обильно, но все жеэто была казенная пища, не отличавшаяся фантазией и изысканностью в выбореблюд. Сейчас он увидел на подносе красиво зажаренную птицу, не особенно ипохожую на прозаическую курицу — а еще там были блюдечки и вазочки с чем-тоявно деликатесным, тут же красовалась полубутылка рейнвейна и даже, вотнеожиданность, изящная бронзовая пепельница несомненно, символизировавшаяпозволение вопреки больничным правилам курить в палате открыто.

— Прошу вас, — ласково сказала фройляйн Марта,привычно располагая поднос на тумбочке. — Герр Виттенбах был так заботлив,что распорядился побаловать вас в честь выздоровления чем-нибудь особенным.Наши повара — это всего лишь больничные повара, за обедом посылали в ресторанШтекли, где не считают зазорным откушать сам герр Виттенбах с деловымизнакомыми и друзьями. Фазан… Спаржа под соусом бешамель… признаюсь, Лео, я дажене знаю, как называется все остальное, я женщина простая и знаю свой шесток… Неправда ли, герр Виттенбах — просто чудо?

— О да, — уже привычно произнес Бестужев.

— Будь он не лютеранин, вообще мог бы считаться ангеломгосподним на земле… — в ее глазах горело умиление старой девы. — Онговорил мне, что намерен предложить вам свое гостеприимство, что вы,отдохнувши, непременно захотите к нему направиться. Можете не беспокоиться,достаточно уведомить меня, и я вам тут же обеспечу экипаж с трезвым ирассудительным возницей, разумеется, добрым немцем из общины… Приятногоаппетита, мой мальчик!

Когда она вышла, Бестужев оглядел поднос, радовавший глаз ив особенности обоняние, а потом, пользуясь отсутствием свидетелей, поступил каксугубо русский человек: налил в чистейший хрустальный стакан почти до краевзолотисто-желтого рейнвейна, жахнул до донышка и закурил английскую забористуюпапиросу. Полулежа на кровати, задумчиво уставился в потолок.

Как он ни размышлял, выходило, что краснолицый немец никакне может оказаться ловушкой, наемником на службе у мисс Луизы и еедядюшки-миллионщика. Очень уж он неподделен и убедителен — это не дешеваяподделка под преуспевающего дельца, а именно что взаправдашний делец, воротила.В качестве подручных по темным делам обычно выступают людишки попроще. Дажеклятый американский адвокат (Бестужев искренне надеялся, пусть это и не совсемпо-христиански, что этот прохвост из ледяной пучины все же не выбрался,несмотря на всю свою изворотливость) был, если так можно выразиться, разрядомпониже.

И не в том даже дело, что Виттенбах неподделен и убедителен.Вряд ли охотники стали бы проворачивать настолько сложную комбинацию. Ничто немешало им прилапать (как выражаются поляки) дичь там же, в госпитале СвятогоБернарда. Это было бы гораздо проще и эффективнее. Богатый и влиятельныйчеловек вполне мог устроить именно так, как устроили немцы — прислать за Бестужевымсанитарную карету со своими людьми, придумав для администрации госпиталяСвятого Бернарда столь же убедительное объяснение. Он, скажем, родственникнесчастного молодого человека, друг его родителей, вот и намерен перевезтибеднягу в дорогую частную клинику, где бедолагу ждет не в пример лучший уход.Бестужев, лежавший с высокой температурой и ни слова не понимавшийпо-английски, даже не понял бы, куда его везут и в чем причина — как не понималсвоего перемещения сюда… Положительно, так было бы гораздо проще. И ни однаживая душа не встревожилась бы, не почуяла неладное, не стала бы разыскиватьникому не интересного здесь иностранца… Так на их месте поступил бы и самБестужев — всегда полезно ставить себя на место противника…

Нет, герр Виттенбах определенно настоящий. Солидныйворотила, усмотревший великолепный шанс для себя с помощью экстраординарногопатента подняться гораздо выше того положения, что занимает сейчас. Вряд ли этоего единственное побуждение — ах, какая хитринка блеснула у него в глазах,когда он упомянул о дочерях! Дочери. Множественное число. Стало быть, не менеедвух. Коли уж живут с родителями, значит, девицы на выданье, и папенька смаменькой, надо полагать, давно уж озабочены поисками подходящей партии.Господин инженер Штепанек, нужно отметить, как нельзя более подходит в качествезаманчивого жениха: талантливый изобретатель, способный принести не шуточнуювыгоду тестюшке. Как это там в «Слове о полку Игореве»? «Мы его красной девицейопутаем…» Ничего специфически немецкого либо американского — обычный ходрассуждений делового человека независимо от подданства. Вот уж поистинесемейное предприятие получится: не только компаньон и ценный специалист, но ещеи зятек… Тривиально, ага…