Холодная негостеприимность Агнессы лишала Бет возможности завести друзей, и только школа была единственной радостью в ее одинокой жизни. Не имея никаких других интересов, она с жадностью впитывала все новое и была просто одержима в своей тяге к знаниям.

В четырнадцать лет она увлеклась идеей открыть в какой-нибудь латиноамериканской стране школу для обездоленных детей, не имеющих возможности учиться. Она поставила перед собой цель — получить университетское образование и изучить испанский язык, чтобы передать свои знания еще менее удачливым, чем она сама… Многие годы она вынашивала эту мечту, которая придавала смысл ее пустой, одинокой жизни.

Присуждение стипендии открыло ей путь в большой мир, дав возможность претворить свою мечту в реальность. И этим миром стал университет с его перспективами и бурной жизнью. Однажды ее сокурсница сказала, что для совершенствования в испанском языке собирается провести летние каникулы на Мальорке. Туда ее приглашала давняя школьная подруга, чьи родители имели большую виллу на острове. Бет не могла скрыть свою зависть. И когда Лили предложила ей поехать вместе с ней, Бет заколебалась, ибо соблазн был очень велик.

— Откровенно говоря, ты мне даже окажешь этим услугу, — уговаривала Лили. — Джун временами бывает очень легкомысленной, и я боюсь, что она и две другие подруги, которые едут с ней, не захотят заниматься и будут все время развлекаться. А у тебя такое же неважное произношение, как и у меня. Так что подумай, какая представляется возможность его исправить.

Бедняжка Лили, вспоминала Бет, не замечая, что по щекам текут слезы. Одна бессонная ночь следовала за другой из-за шумных нескончаемых вечеринок, без которых Джун и ее подругам жизнь казалась скучной. В конце концов Лили не выдержала. Через неделю после приезда собрала чемодан и вернулась в Англию. Но тут в жизни Бет появился Хайме. И пока он жил на мысе Форментор, другого места для Бет не существовало.

Воспоминания вновь пробудили в ней мучительное желание. Издав приглушенный стон, Бет потянулась к лампе на ночном столике и выключила свет. В этот раз ей еще тяжелее, чем было тогда, в баре, в панике думала она. Ее тело, казалось, забыло о прошедших годах и тосковало по Хайме с такой же ненасытной страстью, как когда-то.

Бет зарылась лицом в подушку и в отчаянии разрыдалась. Хайме был как тяжелая болезнь, которая оставила свой ужасный след, в ярости думала она. Болезнь, от которой она так и не избавилась. Иначе почему она не могла сблизиться с другими мужчинами? Ей было больно вспоминать тех других мужчин — серьезных, интеллигентных, глубоко порядочных. Но все происходило всегда по одной и той же схеме! Стоило кому-нибудь из них пробудить в ней физическое влечение, как у нее возникало неодолимое желание прекратить всякие отношения, хотя она и презирала себя за то, что не может перестать мстить всем мужчинам за проступок Хайме Кабальероса.

Лучи солнца, проникшие сквозь жалюзи, наполнили комнату мягким светом и разбудили Бет.

Она лежала неподвижно и переводила взгляд с одного предмета красивой резной мебели на другой. Сознание ее лениво совершало путь от сна к бодрствованию. Но едва этот путь был завершен, как она в панике попыталась вернуться обратно.

Но потом, сердито обругав себя за малодушие, решительно спустила с кровати ноги и босиком прошла в ванную.

Вчерашний день, обрушивший на нее столько жестоких потрясений, закончился приступом тоски. Но больше это не повторится, твердо сказала себе Бет и встала под душ. И незачем мучительно подыскивать подходящие слова, чтобы сказать Хайме о сыне. Они придут сами, стоит только начать разговор.

Вернувшись в комнату, она встала перед зеркалом и начала сушить волосы. Но как только увидела свое бледное, измученное лицо, решимость ее поколебалась. Всю ночь она беспокойно крутилась в постели, проваливаясь время от времени в короткий сон. И теперь все это отразилось на лице. «Живой мертвец, да и только!» — сокрушенно думала Бет, глядя на свое отражение. И самочувствие под стать виду. Но сколько бы она себя ни мучила, изменить ничего бы не смогла.

Высушив волосы, Бет закрутила их свободным узлом и надела ситцевое платье яркой расцветки, которое так нравилось Джейси.

С ощущением тяжести во всем теле и чувством крайней неловкости Бет спустилась в холл. Дом был большой, и она растерялась, не зная, куда идти. А еще предстояла встреча с отцом Хайме, дедом Джейси, вспомнила она с тревогой. Если, конечно, он не в Барселоне, где проводил большую часть времени.

К лестнице подошла служанка, и Бет с облегчением улыбнулась. Девушка проводила ее в столовую.

Увидев ее, Хайме с ленивой грацией, которая когда-то ее покорила, и холодной вежливостью поднялся из-за длинного стола.

— Хорошо поспала, Бет?

— Да, спасибо. — Несмотря на всю решимость, она снова поддалась ощущению, что все происходящее не имеет отношения к реальности. С отрешенным видом Бет огляделась. В центре просторной комнаты стоял большой полированный стол, уставленный с одного конца серебряными приборами и тонкой фарфоровой посудой. Облик столовой дал ей возможность заглянуть в мир отца Джейси. Какой же это был разительный контраст с ее скромным родительским домом! — Я бы хотела сразу поехать в клинику, если тебе удобно.

— Вполне, — отозвался Хайме. — Но сначала ты должна позавтракать. — Он показал на прибор слева от себя.

Бет прошла вдоль стола и села.

— Спасибо. Я выпью только кофе.

— Может быть, сказать, чтобы тебе сварили яиц или…

— Нет, спасибо, мне вполне достаточно кофе, — прервала она его и взяла из корзинки сладкую булочку.

— Ты уверена? — сдержанно спросил он, наливая ей кофе. — Мне помнится, пристрастие испанцев к сладкому завтраку тебе казалось несколько странным.

Бет не ответила на его замечание, только поблагодарила за протянутую чашку кофе. Ей и так тяжело, а он еще напоминает о прошлом, с горечью подумала она.

— Бет, я распорядился, чтобы в тех случаях, когда я не смогу подвозить тебя в клинику, к твоим услугам была готова машина с шофером.

— Ты очень любезен, спасибо. — Бет, готовясь начать разговор на мучительную тему, машинально вертела в руках кусочек булочки, которую она разломала на несколько частей. — Хайме, я… вчера я…

— Что — вчера? — спросил он, бросив на нее настороженный взгляд.

— Я… забыла спросить о твоем отце, — вырвалось у нее совсем не то, что она хотела сказать. — Надеюсь, мое пребывание не доставит ему неудобств…

— Моему отцу? — прервал он ее, нахмурившись. — Бет, мой отец умер почти три года тому назад.

— О… Хайме… прости, пожалуйста, — запинаясь пробормотала она и, чтобы скрыть замешательство, взяла чашку и стала пить кофе. Она не собиралась об этом спрашивать, и теперь ей стало очень неловко. Она помнила, как близок был Хайме с отцом.

— Тебе незачем извиняться, — с легкой горечью ответил Хайме. — Ведь ты не знала о его смерти.