разнообразный фольклорный материал (песни, пословицы, поговорки, анекдоты), М. К. Азадовский по праву отнес к таким изданиям XVIII века, которые стоят «как бы на пороге русской фольклористики».[89]

Анекдоты в книге составляют «Присовокупление» (№ 2), озаглавленное «Краткие замысловатые повести»; количество их в разных изданиях «Письмовника» колеблется от № 321 (первое издание 1769 года) до № 353 (в последующих изданиях).

Часть анекдотов Курганов почерпнул из иностранных источников (главным образом из западноевропейских) и представил в простом переводе на русский язык; другую часть переработал с ориентацией на русского читателя: изменил персонажи и окружающую их обстановку, но сохранил фабульные ситуации. Характер такой переработки наглядно прослеживается, например, на анекдоте «Поцелуй» («Письмовник», № 80) при его сравнении с анекдотом из сборника «Спутник и собеседник веселых людей» (№ 132). В обоих случаях речь идет о находчивой девушке с ослом и ее случайном попутчике-волоките. Главное различие анекдотов заключается в том, что в первом из них попутчиком выступает дворянин, едущий из одного села в другое, во втором — молодой французский адвокат, который «в свободное время», когда «все присутственные места были затворены», отправляется из Парижа в Орлеан.[90]

Наряду с явными литературными заимствованиями Курганов, по всей видимости, обращался и к фольклорным источникам. Именно из народной, возможно русской, традиции он извлек такие широко распространенные анекдоты, как «Старуха в церкви», «Наставление отца детям» и др.[91] Не прошел Курганов и мимо анекдотов на излюбленную в XVIII веке тему о коварных и неверных женах («бабьи увертки»). Сопоставляя эти анекдоты со стихотворным рассказом «Неудачный маскарад» Вердеровского, Н. А. Добролюбов находил, что в «Письмовнике» такие вещи «рассказываются попросту, без затей, и зато выходят гораздо рельефнее».[92]

Издавая «Письмовник», Курганов преследовал пропагандистско-просветительские цели. «Присовокупления» к «Письмовнику» с их «разными учебными и полезно-забавными вещами» должны были привлечь к нему массы русских людей[93] и подготовить их к более серьезному чтению и изучению грамматики родного языка. В историю нашей науки «Письмовник» вошел как первое издание, включившее фольклорную новеллистическую прозу и тем самым открывшее для нее путь в печать.[94]

Вторым после Курганова издателем прозаических жанров фольклора был С. В. Друковцов (1731—1786). В отличие от «Письмовника», где анекдоты составляли лишь один из его разделов, причем явно подсобного назначения, сборники Друковцова «Бабушкины сказки» (1778) и «Сава, ночная птица» (1779) целиком посвящались публикации анекдотических сказок и рассказов бытового характера.

Именно эти два сборника неизвестный автор стихотворения, помеченного инициалами Н. С. Р., ставил в одну из заслуг Друковцова, когда писал:

Итак, наставники, учители, отцы,

Старайтесь детям быть полезных книг творцы.

Не станет, мню, никто мне в том противуречить,

Что память можно тем свою увековечить.

Я, Друковцов! твоих не исчисляю дел,

Как в домостройственных ты опытах успел,

И следуя своих приятелей совету,

Полезные издать ты тщился книги свету,

Ниже забавных тех твоих трудов коснусь,

Что Сказки издал ты, да не льстецом явлюсь,

Но память тем свою ты прямо продолжаешь,

Что ныне детям ты своим предоставляешь,

По мере данного тебе ума творцом,

И что усерднейшим ты в жизни был отцом,

То чада чад твоих, и сыновья, и дщери,

Которым ты отверзть к блаженству хочешь двери,

С признательностию сего о них труда,

Тя будут почитать из рода в род всегда.[95]

Таким образом, автор стихотворения, отрывок из которого мы процитировали, рассматривал «забавные сказки» Друковцова прежде всего с точки зрения их воспитательного значения и нравственного воздействия на подрастающее поколение. Мысли своего «приятеля», видимо, разделял и сам Друковцов и потому счел возможным присовокупить данное стихотворение к своей «Духовной».

Первым о сборнике «Бабушкины сказки» и его составителе отозвался М. Н. Макаров. «В 1778 году, — писал он, — некто Друковцов, замечательный сатирический прозаик своего периода и большой проказник, издал с некоторыми изменениями собрание сказок под именем Бабушкиных».[96]

Несколько позднее сборник Друковцова И. П. Сахаров привел как пример издания, выдаваемого за русские сказки, и недоумевал, «почему эти сказки прежде считались важными, почему наши старики дорожили ими?».[97]

Еще суровее, чем Сахаров, отнесся к «Бабушкиным сказкам» А. Н. Пыпин. Он категорически заявлял, что в этом сборнике «никаких сказок нет: только бессмысленно рассказанные анекдоты».[98]

У советских исследователей о сборнике Друковцова сложилось иное представление. Начало этому положил Д. М. Молдавский, который дал общую положительную оценку сборника, подчеркнув при этом социальное звучание включенных в него произведений. Он правильно уловил пронизывающий их мотив сочувствия автора-составителя к «обездоленному и нищему крестьянству и презрение к дворянам».[99]

В свою очередь Э. В. Померанцева сделала попытку отделить бесспорно фольклорный материал сборника Друковцова от нефольклорного. В частности, к «чисто народным ... не только по сюжету, но и языку» она отнесла сказку «Про ленивую жену» (№ 24).[100]

Кроме упомянутой сказки, на том же основании следует, на наш взгляд, отнести к народным и такие, как «Глупая старуха» (№ 21), «Хитрая жена» (№ 28), «Дедушка и внучек» (№ 30), «Отец и сын» (№ 31).[101]

Второй сборник Друковцова — «Сава, ночная птица» — состоит, так же как и «Бабушкины сказки», из коротких повестей, рассказов, сказок и анекдотов главным образом на морально-бытовые темы, в значительной своей части почерпнутых, очевидно, из устной городской традиции. Об устных источниках «Савы, ночной птицы», между прочим, говорят слова самого составителя, предпосланные к текстам в качестве шутливого эпиграфа: «Сава в день спала, по ночам летала, кур хватала, где что видела и от кого что слышала, рассказала».

И «Бабушкины сказки» и «Саву, ночную птицу» Друковцов посвятил П. А. Демидову,[102] обратившись к нему со специальными посланиями, напечатанными в качестве предисловий к этим сборникам. Из посланий видно, что Демидов стимулировал, а отчасти направлял деятельность С. Друковцова и, возможно, оказывал ему материальную поддержку.

Во втором послании нельзя не обратить внимание на высказанную Демидовым неудовлетворенность «Бабушкиными сказками», в результате чего составитель, выражаясь его словами, «оные принужден был отослать на бумажную фабрику промыть, из чего вышла, как просушили листы, Сава». В чем же заключалась эта «промывка»? Ответа на поставленный вопрос Друковцов не дает.

Д. М. Молдавский высказал предположение, что, очевидно, социальные (антикрепостнические) мотивы сборника «Бабушкины сказки» «вызвали цензурные осложнения. В сборнике „Сава, ночная птица“ они были отодвинуты на задний план... Второй сборник сделан в расчете на занимательность, с одной стороны, и на пропаганду отвлеченных идеи человечности — с другой».[103]

Но, во-первых, в предисловии к «Саве» вряд ли можно заметить хотя